— А Гоша? Он тоже в детской? — сдавленно пробормотала я, устремляясь к лестнице. Взбежав по ступеням, я распахнула дверь и пулей бросилась наверх, чтобы своими глазами убедиться, что с сыном все в порядке. Ворвавшись в детскую, безумным взглядом обвела пустую постель. Отброшенное одеяло в белом пододеяльнике комом лежало в углу, простыня сбилась к стене, а подушка еще хранила вмятину от его милой кудрявой головки. Просыпаясь, Гошка первым делом звал меня и, еще тепленький, перебирался ко мне на руки.
— Кто живет под потолком? — спрашивала я. И сама отвечала: — Гном.
И, слыша знакомые слова, сын улыбался смутной улыбкой. Это наши любимые стихи. Его и мои. Книга со стихами про гнома лежала у кровати. Прекрасное издание в переплете размером в половину ученической тетради. Значит, когда сын проснется и не обнаружит своей любимой книги, у него случится истерика. Я почти физически ощутила родной запах Гошки, запах мокрого со сна мышонка и внутренним взором увидела его влажные от слез щечки и приоткрытый в плаче рот.
— Где он? — не скрывая охватившей меня паники, рывком развернулась я к Марине.
Няня склонилась к детской постели так, что ее длинные тонкие волосы, точно водоросли, свесились вдоль круглого лица, и недоверчиво проговорила, словно не понимая абсурдность своего вопроса:
— Разве его нет в кроватке?
— Сами не видите?
— Лиза, клянусь, я не знаю, где Гоша, — бормотала перепуганная женщина. — Я его уложила и тоже прилегла у себя. Вы же знаете, мы с Гошей утром в зоопарк ездили… С Гошенькой сложно, я очень устала, положила его, он заснул, и я заснула… Честно, не знаю, куда он мог деться.
Зато я знаю. Моего сына забрал Толик. Вчера он просил денег. Говорил, что если не достану полтора миллиона, меня ждут крупные неприятности, только я не поверила. А зря. Теперь Толик забрал Гошеньку. Под торопливо-извиняющееся бормотание няни я перетрясала постель малыша, словно надеялась, что он и в самом деле все еще здесь, только я его почему-то не вижу. Схватив одеяло, тряхнула его как следует и отбросила на пол. Затем ухватила подушку и швырнула ее поверх одеяла.
— Арчи с нами в детскую пришел, — теребя ворот халата, продолжала оправдываться няня, пока я остановившимся взглядом смотрела на сложенный пополам лист бумаги, на внутренней стороне которого просвечивала какая-то надпись. В висках стучало, перед глазами плыли радужные круги. Стараясь унять бешено колотящееся сердце, я дрожащими руками развернула записку и, сосредоточившись, прочитала кое-как накарябанное: «Включи трубу!»
Это правда, я все время забываю про телефон. Да он мне и не нужен. С кем мне разговаривать? Мать и отец заходят, когда нужно, а до остальных мне дела нет. Аппарат привычно лежал в тумбочке разряженный под ноль, и я, подсоединив зарядное устройство, нажала клавишу включения.
— Арчи не лаял, я бы услышала, — заискивающе глядя на меня, выдохнула Марина, наблюдая, как я кладу в пепельницу записку, подхожу к камину, беру спички и, вынув одну, чиркаю о коробок, поджигаю бумагу.
Сигнал о поступлении новой эсэмэски вывел меня из задумчивости. Сообщение пришло с номера Анатолия. «Сделаешь, о чем говорили, получишь то, что ищешь».
Этой зимой Толик стал моим любовником. Я до сих пор не понимаю, как это получилось. Более нелепого поступка я не совершала за всю свою жизнь. Очень странно. Что это на меня нашло? Но об этом после. А пока деньги. Мой крохотный Гоша, до обморока боявшийся как будто вечно не бритого и пахнущего крепким мужским потом резкого Толика со спутанными, собранными в хвост буйными кудрями, долго не протянет в его компании. Да еще без любимой книги. Нужно срочно его забирать! А чтобы быстрее получить деньги, я решила добраться до дома отца на мотоцикле Алекса. Сегодня муж приезжает в Дельфинью бухту, и мне по вполне понятным причинам очень хотелось решить вопросы с любовником до его приезда. Вернув телефон в тумбочку, я повернулась к няне.
— Марина, все в порядке, — с трудом выдавила из себя я. — Гошу забрал мой папа. И Арчи он тоже забрал. А ножницы просто грязные. В краске.
— Ну как же он мог? Вот так! Никого не предупредив! — заохала женщина. — Я же волнуюсь!
— Он очень соскучился по Гошке, — буркнула я. — Идите домой, Марина. На сегодня вы свободны.
Няня неторопливо направилась в отведенную ей комнату, сменила халат на цветастый сарафан и, спустившись по лестнице, утицей выплыла из дома. Пересекла участок и скрылась за калиткой. И вот тогда я с книжкой под мышкой сбежала со ступенек вниз, выскочила из дома, вывела из гаража мотоцикл и, выехав на улицу, не справилась с управлением и сбила старуху, продававшую чурчхелу. По факту наезда, похоже, возбудили уголовное дело, раз меня стережет полицейский. Но это ничего не значит. Я все равно при первой же возможности уйду из больницы, раздобуду денег и заберу моего мальчика.
Медицинская сестра поднялась со стула.
— Дело ваше, дядя Марат, сидите, если хотите. Стерегите нашу красавицу. — Девушка усмехнулась, направляясь к двустворчатым дверям палаты. И зачем они такие высокие? Точно сделаны специально для того, чтобы в них мог въехать конный всадник.
— В палате сидеть охренеешь, — пробурчал полицейский. — Я лучше телевизор в холле включу. Ты как, Виктория, не против? Ток-шоу с Владимиром Соловьевым скоро начнется. Люблю послушать. Умные люди приходят. Дискутируют.
— Включайте себе на здоровье, — махнула рукой сестра.
Она уже почти дошла до двери, но на секунду замешкалась, словно задумавшись, и вернулась к моей кровати, рядом с которой на освободившемся стуле уже пристроился полицейский.
— А скажите, дядя Марат, долго ваш Соловьев идет? — как бы невзначай поинтересовалась медсестра.
— Часа три обычно передача длится, — почесал нос толстяк.
Глаза Виктории возбужденно загорелись.
— А может, я выскочу ненадолго в «Чайку»? Я с Надеждой договорилась. Надя только что позвонила, сказала, что не сможет. А мне очень надо.
— На танцы, что ли? — подмигнул полицейский.
— Скажете тоже, — зарделась сестра. — Сегодня в санатории проводят спиритический сеанс. Мне обязательно нужно там присутствовать. Дядя Марат, умоляю, присмотрите за отделением, ладно? Если что случится, звоните мне на мобильник.
Полицейский запустил пятерню в густой ежик черных волос и, прищурив и без того узкие глаза, с иронией в голосе спросил:
— Виктория, ты же взрослый человек. Зачем веришь во всякую ерунду?
— Да я не то чтобы верю, — вспыхнула девушка, откидывая за спину толстую косу. — Просто любопытно.
— Любопытно ей. А не боишься привидений?
— Я же не одна, а с Катериной.
— Знаю я твою Катерину, — расплылся в улыбке мужчина, отчего лицо его стало похоже на японское божество коварства. — Бойкая девица. Несколько раз самостоятельно драки на танцах разнимала. Катерине нужно поднять вопрос, чтобы администрация санатория к окладу аниматора добавила ей полставки как сотруднице безопасности. Что-то я, Виктория, за тебя волнуюсь. Смотрите там! — погрозил он девушке пальцем. — С этой твоей боевой подругой дров не наломайте.