— «Моя невеста, ты моя невеста! И если честно, мне с тобою так...»
Я обнимал её за талию, стараясь не особенно прижиматься, но, честно говоря, от неё было тепло, как от печки. С учётом предрассветного холода это даже приятно. Не поймите меня превратно.
Собственно, вокруг давно светло, хотя само солнце над горизонтом ещё не встало. За нашей спиной запели никодимовские петухи, им тут же ответили, словно на спор, те же крикливые пернатые будильники со двора царя Тимура. Это крепкое куриное братство всех времён и народов, и фиг его перешибёшь или поменяешь. Люди могут изменять друг другу, а петухи солнцу — нет...
Ночь прошла без сна, но, видимо, адреналин бил ключом, так что я не чувствовал ни усталости, ни желания спать. Только бьющий ток крови в висках. В конце концов, сегодня я впервые украл девушку. Такие поступки — большая редкость для скромного участкового из Лукошкина.
Но продолжать не будем, перейдём к товарообмену. Господи, чем мне вообще приходится заниматься...
Вернусь, уволю сам себя за действия, не соответствующие высокому званию сотрудника милиции! Честное слово! Хотя, возможно, я погорячился...
К моему немалому удивлению, нас никто не преследовал. То ли не проснулись ещё, то ли Василиса Прекрасная не так уж и была нужна своему драгоценному батюшке. Обсудить эту тему с самой царевной не получилось просто из-за нехватки времени. В том смысле, что времени на разговоры просто не было, мы прибыли...
— Привёз? Где? Вот эта? — с ходу приветствовал нас лысеющий царь Тимур, высунувшийся из окна в ночном колпаке, но бодрый, как неврастеник.
— Нравится?
— Нравится! В моём вкусе! Ведите красавицу в терем, свадьбу обсуждать будем. Вам особое приглашение надо?
— Нет, — деликатно откашлялся я. — Нам нужно другое. Лошадь. Точнее, конь златогривый, как договаривались.
— Вывести им коня! А царевну мне! Сюда! Всю! Целоваться-миловаться! — упивался радостью тощий государь пяти дворов и одного терема.
Однако в презрительном взоре обширной Василисы Прекрасной ответного энтузиазма не наблюдалось. Ворота распахнулись, двое заспанных холопов вывели под уздцы того самого горделивого красавца с золотым отливом гривы.
— Ну, всем спасибо, — только и успел начать я. — Как говорится, совет вам да любовь и детишек побольше. В смысле количества, а не размера...
Прямо на наших глазах царевна легко вспрыгнула на спину коня, толкнула его пятками и унеслась в лазоревую даль без каких-либо объяснений.
— Это... чё такое значит? — осторожно уточнил лысеющий незадачливый жених. — Это вы меня обманули, что ли? Кинули? Ни невесты, ни коня?!
— Разберёмся, — неуверенно пообещал я, так как нам с Митей тоже по-любому пора было делать отсюда ноги. На раз-два!
Серый волк прыгнул в сторону, едва не сбросив меня со спины, и далёкие проклятия царя Тимура донеслись сквозь свист ветра в ушах уже плохо различаемыми обрывками:
— ...ады! ...орьё! ...аршивые! ...уки! ...ети, ...ать ...ашу! ...идерасты! ...адомиты-ы!!!
Если мы что и поняли, то виду не подали и к себе примерять не стали.
В конце концов, мы с Митей были удивлены не меньше, подобное развитие сюжета никак не входило в наши планы. Благо конокрадку в юбке удалось догнать минут за пять-шесть, далеко она не ускакала. Конь устал, не першерон всё-таки...
— Гражданочка, — вежливо прокашлялся я, изо всех сил стараясь придать своему лицу суровое выражение. — Вы, собственно, куда втопили-то? Ни здрасте, ни до свиданья, плюнули в душу человеку, меня в неудобное положение поставили, чужую лошадь спёрли. У вас, вообще, совесть есть?
Царевна уставилась на меня так, словно это слово было ей попросту незнакомо. Потом вздохнула всей грудью (бюст поднялся вверх сантиметров на пять, не вру!) и жалобно протянула:
— Не понравился он мне. Не лежит к нему сердечко девичье. Нешто неволить меня, бедную, станешь?
— Нет, разумеется. Однако...
Я призадумался. По идее Василису следовало бы вернуть домой.
Но тут возникает целый ряд вопросов. Во-первых, как? Златогривый конь едва на ногах держится, он её явно не довезёт. Мите тоже сегодня не слабо досталось, весь день в бегах туда-сюда, да и не попрёт он её хоть и под угрозой увольнения! Которая, кстати, не так уж на него и действует — попривык, притерпелся, адаптировался, так сказать...
Ну и пешком девицу домой тоже не отправишь, не ближний свет, через целое царство-государство пешкодралом пилить надо...
— А ты меня с собой возьми, добрый молодец участковый, — прямолинейно попросила разборчивая невеста. — Я ж как-никак Василиса Премудрая, я тебе пригожусь.
—Секундочку, — замер я, потому что один эпитет не сочетался с другим. — Вы же вроде говорили, что вы Василиса Прекрасная?
— Когда энто я тебе такое сказала?!
— А-а-а...— Я почувствовал себя полным идиотом, так как слово «прекрасная» мне навязал царь Тимур, а сама Василиса действительно ни разу себя так не называла.
— Ты уж не серчай, добрый молодец, однако зеркало и у меня есть. Премудрая я. И далее без обсуждений...
— Митя, принимай на свой горб царевну, — тупо согласился я. — Премудрую. Не нам чета.
— Тока через мой труп, Никита Иванович, — тихо простонал серый волк. — Она мне и в прошлый раз за одну поездку так холку намозолила — месяц шерсть расти не будет!
Однако толстуха без предупреждения отвесила ему подзатыльник, и изумлённый Митя заткнулся на корню. Действительно, премудрая. И рука у неё тяжёлая. Ладно, берём.
Дальше двинулись уже без спешки, шагом. Василиса на моём младшем сотруднике, я пешком, держа златогривого коня под уздцы. И идти было не то чтобы так уж далеко, по пути разговорились, и она как-то незаметно, без предупреждения, вытянула из меня всю информацию, касающуюся событий последних дней...
— А зачем Змею Горынычу та птица понадобилась?
— Абсолютно не в курсе, — честно признался я. — Этот гад поставил заведомо невыполнимое условие в надежде, что нас просто поймают и казнят.
— Чужими руками решил от тебя избавиться?
— Вроде того.
— Нескладно выходит, — задумчиво теребя косу, нахмурила брови царевна. — Коли Змей могучий такую силищу имеет, что самого Кощея Бессмертного огнём спалил, так что ж ему перед тобой, человеком пленным, китайские церемонии разводить? Не смешно, да и неумно к тому же...
— Мить, притормози, — тут же попросил я. — Можешь связаться с Бабой-ягой? Её совет нужен.
— Навряд ли, Никита Иванович, — неуверенно откликнулся он, лапой проверяя наличие синей ленты на шее. — Она ить сама на разговор выходит, когда ей надобно. А как нам её кликать-выкликивать, не сказала...
Я опустился на одно колено, повертел синий бант и потыкал в него пальцем, скороговоркой бормоча: