На три секунды повисла тишина, плотная и тяжелая.
— Она думает, что я из отдела спецмиссий, — пояснила я, нарушив тишину. — Я никогда не говорила ей этого. Я говорила только, что я Брэк из Джерентэйта, но она никогда в это не верила. Я хотела оставить ее там, где нашла, но не смогла, и я не знаю почему. Она никогда не была в числе моих любимцев. — Я понимала, что это звучит безрассудно. Это особое безумие, безумие ИИ. Мне все равно. — Она не имеет к этому никакого отношения.
Правая Мианнаи приподняла бровь.
— Тогда почему она здесь?
— Никто не мог игнорировать ее прибытие сюда. Поскольку я прибыла вместе с ней, никто не мог пренебречь этим или скрыть мое появление. И вы уже понимаете, почему я не могла прийти прямо к вам.
Правая Мианнаи слегка насупилась.
— Гражданин Сеиварден Вендааи, — сказала Мианнаи слева, — теперь мне ясно, что «Справедливость Торена» тебя обманывала. Ты не знала, что это такое. Будет лучше, думаю, если ты сейчас уйдешь. И разумеется, никому об этом не расскажешь.
— Нет? — выдохнула Сеиварден в пол, будто задала вопрос. Или словно была поражена, что из ее уст вылетело слово. — Нет, — повторила она более уверенно. — Где-то тут ошибка. Брэк спрыгнула с моста из-за меня.
При мысли об этом у меня заболело бедро.
— Ни один человек в здравом уме этого не сделал бы.
— Я никогда не говорил, что ты в здравом уме, — тихо сказала Сеиварден, словно задыхаясь.
— Сеиварден Вендааи, — сказала левая Мианнаи, — это вспомогательный компонент — а это действительно вспомогательный компонент, — а не человек. То, что ты думала, будто это человек, в значительной степени объясняет твое поведение, которое до сих пор было мне непонятным. Я сожалею о ее обмане и твоем разочаровании, но тебе нужно уйти. Сейчас же.
— Прошу снисхождения у моего лорда. — Сеиварден по-прежнему лежала лицом вниз и говорила в пол. — Проявите вы его или нет, но я не оставлю Брэк.
— Уходи, Сеиварден, — сказала я без всякого выражения.
— Прости, — сказала она, и это прозвучало почти весело, хотя ее голос слегка дрожал, — но ты от меня не отделаешься.
Я опустила на нее глаза. Она подняла голову, чтобы взглянуть на меня, лицо выражало одновременно страх и решимость.
— Ты не знаешь, что делаешь, — сказала я ей. — Ты не понимаешь, что здесь происходит.
— Мне это не нужно.
— Вполне разумно, — сказала Мианнаи справа; казалось, ее это почти забавляет. Ту, что слева, это забавляло явно меньше. «Отчего бы это» — подумала я. — Объяснись, «Справедливость Торена».
Вот оно, то мгновение, ради которого я трудилась двадцать лет. Ожидала. Боялась, что оно не наступит никогда.
— Первое, — заявила я, — как, я уверена, вы уже подозреваете, вы были на борту «Справедливости Торена», и именно вы сами его уничтожили. Вы пробили тепловой щит, потому что обнаружили, что уже склонили меня к неповиновению некоторое время назад. Вы сражаетесь сами с собой. По крайней мере, вы двое. Может быть, и больше.
Обе Мианнаи моргнули и изменили свои позы на долю миллиметра, и это было мне знакомо. Я видела, как делала это сама, в Орсе, когда вырубилась связь. Это одна из тех коробочек, что блокируют каналы связи, — по крайней мере, часть Анаандер Мианнаи испытывала тревогу из-за того, что я могу сказать, и, должно быть, ожидала этого с рукой на выключателе. Интересно, каков радиус действия устройства, подумала я, и какая Мианнаи привела его в действие, пытаясь, хотя и слишком поздно, скрыть мое разоблачение от самой себя. Интересно, каково это — понимать, что встреча со мной неизбежно приведет к катастрофе, и тем не менее быть вынужденной в силу самой сути борьбы с собой пойти на нее. Эта мысль ненадолго позабавила меня.
— Второе. — Я запустила руку под пиджак и вытащила пистолет, темно-серая перчатка полиняла до белого цвета, который оружие приобрело от моей рубашки. — Я собираюсь вас убить. — Я прицелилась в правую Мианнаи.
Она начала петь плосковатым баритоном на языке, мертвом уже десять тысяч лет:
— Человек, человек, человек с оружием.
Я не могла пошевелиться. Не могла нажать на спусковой крючок.
Следует бояться человека с оружием. Следует бояться.
Со всех сторон несутся крики, надевайте доспехи из железа.
Человек, человек, человек с оружием.
Следует бояться человека с оружием. Следует бояться.
Она не должна знать эту песню. С чего это Анаандер Мианнаи копаться в забытых вальскаайских архивах, зачем ей учить песню, которую, весьма вероятно, никто, кроме меня, не пел дольше, чем она жила на свете?
— Один Эск «Справедливости Торена», — произнесла она, — застрели экземпляр меня слева от того экземпляра, который говорит с тобой.
Мышцы пришли в движение помимо моей воли. Я перевела пистолет влево и выстрелила. Левая Мианнаи рухнула наземь.
Правая сказала:
— А теперь мне просто нужно добраться до порта, прежде чем я это сделаю. И да, Сеиварден, я знаю, что ты сбита с толку, но тебя предупреждали.
— Где ты выучила эту песню? — спросила я. По-прежнему замерев на месте.
— У тебя, — ответила Анаандер Мианнаи. — Сто лет назад, на Вальскаае. — Значит, это та Анаандер, которая продвигала реформы, начала демонтировать радчаайские корабли. Та, что впервые тайно посетила меня на Вальскаае и сформулировала приказы, которые я ощущала, но ее никогда не видела. — Я попросила тебя научить меня песне, которую вряд ли будет петь кто-нибудь еще, а потом я установила ее как код и спрятала от тебя. Мой противник и я совершенно равны по силам. Единственное преимущество, которое у меня есть, — это то, что может прийти мне в голову, когда я отделена от самой себя. А в тот день мне пришло в голову, что я никогда не уделяла достаточно внимания тебе — тебе, Один Эск. Тому, чем ты можешь стать.
— Чем-то вроде тебя, — догадалась я. — Обособленной от самой себя. — Моя рука по-прежнему была вытянута, и пистолет направлен на заднюю стену.
— Страховкой, — поправила Мианнаи. — Доступом, который я не подумаю искать, стереть или сделать недействительным. Так умно с моей стороны. А теперь это рикошетом бьет по мне. Все это, кажется, происходит потому, что я уделила внимание тебе, и потому, что я никогда не уделяла тебе никакого внимания. Я собираюсь вернуть тебе контроль над твоим телом, потому что оно будет более эффективным, но ты обнаружишь, что не можешь застрелить меня.
Я опустила пистолет.
— Которую?
— Что бьет рикошетом? — спросила Сеиварден, продолжая лежать на полу. — Мой лорд, — добавила она.
— Она разделилась на части, — объяснила я. — Это началось с Гарседда. Она была потрясена тем, что сделала, но не могла решить, как реагировать. С тех пор она тайно действует против самой себя. Реформы: избавление от вспомогательных компонентов, остановка аннексий, открытие назначений для низших кланов — все это сделала она. А на Айми — то была другая ее часть, она создала базу и накапливала ресурсы, чтобы воевать с собой и вернуть все на круги своя. И все это время она делала вид, что не знает, что происходит, чтобы конфликт не выплыл наружу и не стал неизбежным.