У нее давно уже выработалась привычка сосредоточивать внимание на тех из них, кто нуждался в постоянном наблюдении, и она сразу заметила, что Бен начал беспокоиться. В глазах его появилось характерное смятенное выражение. Мэтт и Наггет обладали счастливой способностью отключаться, когда Нейл и Льюс начинали препираться, что было, в сущности, обычным явлением в их жизни, но вот Бен очень реагировал на резкие голоса – поначалу он просто вздрагивал, но потом, если ссору не удавалось вовремя остановить, переживания становились для него сущей мукой.
Льюс, полузакрыв глаза, не отрываясь смотрел на нее. На лице его застыла неприятная маска сексуальной развязности, оскорбительная для ее натуры, воспитания и образования. Впрочем, работая с пациентами отделения «Икс», она научилась подавлять в себе отвращение к определенным моментам, и теперь ее больше занимал вопрос: а что, собственно, заставляет мужчину смотреть на нее с выражением повышенного полового интереса. И все-таки Льюс – это особый случай. Сестре Лэнгтри никогда не удавалось найти к нему подход, и временами она чувствовала себя виноватой за то, что оставила всякие попытки установить с ним контакт, хотя оправдание этому у нее было. В свое время, когда Льюс только появился в отделении, ему очень ловко удалось ввести ее в заблуждение. И тот факт, что она вовремя сообразила, что к чему, и все обошлось без неприятных последствий, как для нее, так и для него, не умалял первоначальной ошибки. Она не могла не признать, что в Льюсе была какая-то темная сила, он возбуждал в ней страх, и она ненавидела себя за это, но ничего не могла с собой поделать.
Ей потребовалось определенное усилие, чтобы отвести глаза от Льюса и снова взглянуть на Бена, и по его потемневшему изможденному лицу она поняла, что надо срочно принимать меры. Она посмотрела на часы, приколотые к форме слева, и сказала:
– Бен, вы не могли бы сходить на кухню и посмотреть, не пришел ли дневальный? Ужин что-то запаздывает.
Бен судорожно дернулся, вскочил на ноги и, с серьезным видом склонив голову, легко выскользнул из палаты.
Льюс встрепенулся, словно движение в комнате направило ход его мыслей в другую сторону, широко раскрыл желтоватые глаза и медленно перевел взгляд на Майкла. Затем его глаза принялись блуждать от Майкла к Нейлу, а потом вернулись к сестре Лэнгтри, на которой и остановились с выражением глубокой задумчивости. На этот раз в его взгляде не было и намека на сексуальные мысли.
Сестра Лэнгтри откашлялась.
– Я смотрю, у вас много нашивок, Майкл. Когда же вы завербовались? В первый призыв?
Волосы его, очень коротко подстриженные, отливали металлическим блеском, и под ними ясно очерчивался прекрасной формы череп. Лицо его, пожалуй, могло напомнить стороннему наблюдателю скорее о костях, нежели о плоти, но не наводило при этом на мысль, как в случае с Беном, что человек стоит одной ногой в могиле. Под глазами его были заметны морщины, и две глубокие складки прорезали щеки. Да, конечно, не мальчик, но мужчина, однако эти морщины преждевременны… Вероятно, цельная личность. Глаза серые, и нет того изменчивого лживого оттенка, как в глазах Льюса, которые по его желанию могли быть то зелеными, то желтыми. Нет, это был беспощадно серый, древний как мир цвет, излучавший спокойствие, самообладание и мудрость.
Сестра Лэнгтри впитала все это в ту долю секунды, что потребовалась ему для вдоха, перед тем как ответить. До ее сознания все еще не доходило, что взгляды всех присутствующих сосредоточены сейчас на ней и что ее интерес к пришельцу не укрылся от их цепких глаз, даже от глаз слепого Мэтта.
– Да, я пошел с первым призывом, – ответил Майкл.
Наггет окончательно оставил потрепанный медицинский словарь, в который время от времени заглядывал, и, повернув голову, уставился на Майкла. Подвижные брови Нейла поднялись.
– Долгой же была для вас война, – отозвалась сестра Лэнгтри. – Целых шесть лет. И как же вы чувствуете себя теперь?
– Рад, что вырвался, – небрежно ответил он.
– Но ведь вы стремились пойти, как только война началась.
– Да, это так.
– Когда же ваши чувства изменились?
Майкл бросил на нее взгляд, в котором явно чувствовалось, что вопрос ее он считает до крайности наивным, однако, пожав плечами, он вежливо ответил:
– Таков долг каждого из нас, не так ли?
– О господи, долг! – презрительно фыркнул Нейл. – Да если хотите знать, долг – это самое чудовищное наваждение из всех существующих на свете! Побуждаемые собственной глупостью, мы из чувства долга продолжаем участвовать во всем этом. Мне кажется, я был бы счастлив, если бы увидел, как человечество воспитывает в своих детях веру, что их главнейший долг – это они сами.
– Ну а что до меня, то будь я проклят, если бы стал внушать своим детям такую мысль! – резко ответил Майкл.
– Я не проповедую гедонизм и не призываю к всеобщей аморальности, – нетерпеливо возразил Нейл. – Я просто хочу увидеть, что человечество устроено не до такой степени склонным обрекать свою лучшую часть на тотальное уничтожение.
– Хорошо, я понял, – отозвался Майкл более миролюбиво. – Допускаю это и полностью согласен. Простите, что неправильно истолковал ваши слова.
– Что само по себе неудивительно, – вмешался Льюс, никогда не упускавший возможности сцепиться с Нейлом. – Слова, слова, слова! Ты, наверно, таким способом уничтожал противника, да, Нейл? Заговаривал всех до смерти?
– Да что ты знаешь о том, как убивать, ты, ничтожный ублюдок? Это тебе не утиная охота! Когда они затащили тебя в армию, ты верещал как резаный поросенок, но тут же быстренько нашел себе подходящую работенку за линией фронта, скажешь, нет? Меня просто тошнит от тебя!
– А меня от тебя, самодовольная ты сволочь, – злобно зарычал Льюс. – Ну ничего, придет день, когда я наконец полакомлюсь на завтрак твоими яйцами!
При этих словах Нейл вдруг совершенно преобразился: злость его моментально испарилась, в глазах заплясали искорки смеха.
– Дружочек мой, ей-богу, не стоит стараться, – растягивая слова, проворковал он. – Видишь ли, они такие маленькие.
Наггет сдавленно хихикнул, Мэтт фыркнул, Майкл громко рассмеялся, а сестра Лэнгтри резко опустила голову и с безнадежным видом принялась разглядывать колени.
Когда все успокоились, она сочла необходимым высказаться и положить раз и навсегда конец подобным обменам репликами.
– Джентльмены, вы сегодня до крайности несдержанны в выражениях, – заявила она спокойно и решительно. – Пять лет, проведенных в армии, возможно, повысили уровень моего образования, но я по-прежнему предпочитаю, чтобы с моими чувствами считались. Так что прошу вас проявить любезность и воздерживаться впредь от неприличных выражений, когда я нахожусь в пределах слышимости. – Она повернулась и бросила свирепый взгляд на Майкла. – Это касается и вас, сержант.
Ничуть не устрашившись, Майкл взглянул на нее.