Он мрачно улыбнулся, увидев, что я озадачен.
– Ему придется меня убить. Ну, и тебя тоже, конечно, – нас обоих. Какой у него выбор? Он здесь в ловушке до конца муссонов, и даже тогда ему будет непросто отсюда выбраться. К кому ему податься за помощью? Единственный порт на острове контролируют британцы, а у них он в розыске – за убийство и государственную измену. Русские? Они призовут его к ответу за полный провал экспедиции и вознамерятся поквитаться. Остаться и стать добычей – или бежать и попасть под арест.
– Но поэтому-то он нас и не убьет, – возразил я. – Мы нужны ему, чтобы сбежать.
– Разве? Он знает, когда и где нас подберет «Дагмара». Сказать ему это и стало моей страшной ошибкой. Все, что ему теперь нужно, это сообщить капитану Расселлу, что мы с тобой пропали или погибли на охоте. И после этого Джон Кернс свободен отправляться куда захочет, стать кем душе угодно. Он вольется обратно в семью человечества, и его человечье обличье – и жизнь – останутся нетронуты.
Я помолчал, обдумывая это, тревожась, пытаясь найти логические дыры в его доводах, но пришел к выводу, что это бесполезно, и сосредоточился на решении проблемы.
– Можно ударить его по голове, вырубить, связать… Или подождать, пока он уснет…
Доктор кивал.
– Да, само собой. Это единственный способ. Должен же он когда-то спать… – голос Уортропа угас. Безумное выражение последних нескольких дней вновь промелькнуло на его лице. – Ну, связать мы его не можем. Это все равно что казнить, причем с особой жестокостью.
– Ну, тогда мы врежем ему по голове и заберем у него винтовку.
– Почему ты так хочешь стукнуть его по голове? Чтобы забрать у него винтовку, нам надо просто дождаться, чтобы он уснул.
– Тогда так мы и сделаем. Дождемся, пока он заснет, и заберем у него винтовку.
– А потом… что? Возьмем его в плен? – спросил он.
– Можем сдать его британцам.
– Которые допросят его насчет Аркрайта и тебя самого арестуют за соучастие во убийстве – и фон Хельрунга тоже.
– Он сказал, что не знает Аркрайта.
Уортроп одарил меня испепеляющим взглядом.
– Ну почему, Уилл Генри, именно в тот момент, когда я уже начинаю думать, что у тебя и в самом деле есть голова на плечах, ты каждый раз изрекаешь вот такое?
– Тогда мы никому его не сдадим. Будем держать в плену, пока не сядем на «Дагмару», и тогда бросим здесь.
Монстролог кивал, но все еще казался встревоженным.
– Да. Это единственная приемлемая альтернатива. Когда наш труд будет закончен, мы расставим капкан.
Я не спросил: единственная приемлемая альтернатива – чему? Спрашивать мне не требовалось.
В последнюю ночь нашей горькой жатвы уже близился рассвет, а только один зараженный пока что забрел в наши силки. Кернс пристрелил его, а затем перевернул тело на спину и уставился на него с разочарованным видом.
– Где он? – вслух спросил он. – Где мой Минотавр?
– Умер, наверное, – ответил Уортроп.
– Ох, не говорите так! Если я его не убью, у меня будет чувство, что все предприятие было зря.
– Что, Кернс, вам недостаточно смерти?
– Вот чем прекрасна жизнь, – с чувством парировал Кернс. – Она под завязку набита смертью, так что на всех хватит!
– Тогда надеюсь, что вы успеете ухватить свою долю, прежде чем завтра придет «Дагмара».
– Завтра? Тогда нынче ночью мы должны отыскать моего Минотавра. Быть может, стоит вернуться к очагу. А вдруг он там, готовый лопнуть?
– Вы видите, в каком состоянии этот, – ответил Уортроп, имея в виду жертву у его ног. – Если незараженное население успешно самоизолировалось, то эпидемия уже подходит к концу. Куда вероятней, что он уже «лопнул».
Кернс, однако, не собирался так легко расставаться с мечтой. Он решил выпустить из последнего убитого кровь вместо того, чтобы сжечь труп, надеясь, что запах крови преуспеет там, где огонь потерпел поражение. Затем он прогнал нас прочь: «Отдохните хорошо. Утром у нас непростой марш-бросок до моря. Я вас не брошу, честное слово».
– Возможно, это и есть его план, – задумчиво проговорил доктор, когда мы удалились в укрытие. – Ускользнуть тайком и надеяться, что мы не выберемся вовремя.
Я подумал, что мой наставник наивен, если полагает, что человек вроде Джона Кернса позволит себе предоставить такое на волю случая.
– Надо сделать это сейчас, – сказал я. – Он думает, что мы легли спать. Если хотите, я сам это сделаю.
– Ты сделаешь «что»? Что за «что»?
– Тресну его по голове.
– Еще раз: я полностью понимаю привлекательность данного действия…
– Вы слышали, что он сказал, сэр. Сегодня ночью он не будет спать, и сегодня же мы уходим в Гишуб встречать «Дагмару».
– Можно подождать, пока он не уйдет на ночь, – предложил он. – В какой-то момент придется же ему отложить винтовку.
– С чего бы это? – я почувствовал, как теряю терпение. Я – теряю терпение с Пеллинором Уортропом! – Сегодня он планирует нас убить, как только взойдет солнце.
– Да. Да, конечно, ты прав, Уилл Генри. Наверняка его план именно таков. И он должен догадываться о нашем, поэтому будем начеку. Как бы нам усыпить его бдительность?
Я изложил свою мысль. Он выдвинул несколько возражений, главным из которых было наиболее очевидное – Кернс может почуять неладное.
– А если он что-то заподозрит, – сказал монстролог, – ты более чем наверняка заплатишь высшую цену.
Но ничего лучше он придумать не смог. Надо было действовать быстро; в любой момент Кернс мог решить, что наш час пробил.
Прежде, чем мы разделились, Уортроп тронул меня за плечо и пристально посмотрел мне в глаза. В его взгляде я прочитал вопрос. Я повторил то же, что говорил ему в Дувре:
– Я не боюсь, сэр.
– Я знаю, – серьезно сказал он. – И от этого мне страшно.
Нет никакого чудовища, сказал Джон Кернс. Только люди.
Он заслышал мое приближение задолго до того, как я дошел до его укрытия, и вихрем обернулся ко мне, вскинув винтовку. Я тут же выпрямился и тихо окликнул его:
– Доктор Кернс! Доктор Кернс!
– Что такое? – негромко отозвался он. – Где Уортроп?
– Мы что-то услышали… там, у нас, – я показал вниз по тропе. – Он пошел проверить.
– Пошел… Зачем он это сделал, Уилл?
Я шагнул ближе. Он не опустил винтовку. Это выдало его с головой. Если бы Кернс опустил винтовку, я мог бы подумать, что мы с доктором просто параноики. Но он ее не опустил; он целился точно в центр моей груди.
– Взглянуть, что бы это могло быть, – ответил я.