О да, она это запомнит – она запомнит его, – даже если утром весь мир рухнет в тартарары!
Холод проникал под платье бесцеремонно и неумолимо. Джулиана зябко поежилась, искренне сожалея, что нельзя провести вечность в этом блаженном забытьи. Теперь она отчетливо понимала, что именно пытался объяснить ей Патрик в их первую брачную ночь. И чего именно он тогда хотел.
Но она совсем ему не доверяла. Она стремилась к неизведанному, полагая, что Патрик намеренно это от нее скрывает, не понимая, что ее приведет туда лишь их совместное путешествие. И пусть сейчас он сам не испытал блаженства, но преподал ей урок. Его пальцы покоились там, где мгновение назад безумствовал язык, и Джулиана подалась вперед всем телом, желая большего. Однако Патрик не спешил, хоть она недвусмысленно поощряла его. Он принялся искусно ласкать шелковистую плоть – поддразнивая, испытывая, обещая и обманывая… Джулиана чувствовала, что супруг сдерживается изо всех сил, но интуитивно понимала: сегодня именно это ему и надобно. И именно она должна ему это дать. Потому что она его жена.
Но эта мысль молниеносно сменилась другой. Джулиана вдруг отчетливо осознала: то, чем она сейчас буквально одержима, не имеет ничего общего со скучными обязанностями добронравной супруги. То, что она сейчас чувствует, перевернуло весь ее мир с ног на голову и заставило бесстыдно обнажать перед мужем самые сокровенные места своего тела…
Джулиана приподнялась со скамьи. Было чересчур холодно, чтобы раздеваться, однако и мешкать она была не в силах. Ее торопливые пальчики принялись расстегивать пуговицы его брюк – и вот у нее в руках неоспоримое доказательство его желания.
В свете луны она глядела на тело Патрика, вспоминая, как оно отреагировало на беглое касание ее руки там, в номере захудалой гостиницы. Время, казалось, остановилось. Таинственные звуки ночи словно стали громче, заглушая бешеный стук ее сердца. Медленно, но отважно Джулиана прильнула губами к его плоти, стремясь подарить ему такое же блаженство, которое испытала недавно сама, – и наградой ей был его сладкий стон.
На сей раз она тянула время… язычок Джулианы неспешно скользил по его естеству. Мужской запах и вкус кожи вновь воспламенили ее чувства. Патрик проявлял поистине чудеса самообладания, предоставив себя в полное распоряжение жены. Но настал момент, когда обоим этого стало недостаточно.
Схватив Джулиану за плечи, он поднял ее и приник к ее губам пламенным, обжигающим поцелуем. Она чувствовала себя другой. Новой, совершенно незнакомой леди, которая целуется в лунном свете с джентльменом, чьи губы и язык совсем недавно проделывали с ее телом фантастические, невероятные вещи…
– Я не жалею о том, что женился на тебе, Джулиана.
При звуках своего имени, произнесенного этими губами, сердце Джулианы на мгновение замерло. Эти слова опьянили ее так же, как и его поцелуй. И пусть это были не слова любви – пока ей этого вполне довольно.
Слегка отстранившись, Патрик заглянул в глаза супруге – и его пристальный взгляд буквально заворожил Джулиану. Она хотела, чтобы он целую вечность стоял вот так – небритый, растрепанный, чтобы глядел на нее глазами, полными вожделения и еще чего-то, куда более многообещающего. Джулиана чувствовала – между ними происходит нечто необыкновенное.
– Покажи мне все, – шепнула она, готовая умолять, если потребуется. – Люби меня… сегодня…
И он подчинился ее отчаянной мольбе. На этот раз не было ни боли, ни секундного колебания. Когда он вошел в нее, Джулиана громко ахнула, пораженная этим ощущением, которое привело ее в буйный восторг. Она наслаждалась тяжестью его тела… Ей нравилось даже ощущать спиной холод скамьи.
Сперва Патрик двигался медленно, но когда она впилась ногтями в его спину, поощряя и торопя, ускорил ритм – и перед взором Джулианы вновь заплясали яркие искры. Теперь она знала, чего желает, к чему так неудержимо стремится, и это ощущение подхватило ее, словно мощная волна. Джулиана вскрикнула от величайшего изумления, не в силах насытиться волшебством, которое дарили ей прикосновения супруга.
И лишь когда она, с трудом переводя дыхание, одарила его ослепительной улыбкой, в которую вложила всю гамму чувств, Патрик наконец позволил себе разрядиться.
Патрик проснулся и ничего не понял. Яркий солнечный свет… слуги… Джулиана…
Луч солнца, проникший сквозь занавески спальни, являлся не столько загадкой, сколько неожиданностью – вообще-то мистер Чаннинг был в курсе, что по утрам встает солнце. Черт подери, оно вставало каждое утро! Причиной его изумления было то, что оно всегда вставало уже после того, как у него начинался день. А еще, судя по звукам, в комнате суетились как минимум двое слуг – разжигали огонь, наливали в таз воду и переговаривались приглушенными голосами. Вот уже без малого год Патрик делал все это самостоятельно, поэтому теперь недовольно поморщился.
Но, в отличие от яркого солнца и суеты прислуги, присутствие в его постели Джулианы он никак не мог объяснить. Патрик долго лежал неподвижно, глядя на эту воплощенную загадку – его жену, – и боялся даже моргнуть, чтобы волшебство не рассеялось словно дымка…
Джулиана лежала на животе, повернув набок голову и обняв подушку. Вчера они вернулись очень поздно – и все же ее столь долгий и безмятежный сон изумил Патрика. В лучах утреннего солнца волосы Джулианы горели подобно отполированной меди, а на веснушчатом носу плясал озорной солнечный зайчик.
Патрик вспомнил, как в первый раз увидел эти веснушки в «Голубом гусаке». Правда, тогда Чаннинг воспринимал супругу лишь как пустую светскую вертихвостку. Теперь же он знал, сколько всего поистине удивительного скрывается под этой оболочкой.
Днем Джулиана путем искусных ухищрений скрывала свои веснушки, и видимыми они становились лишь в самые интимные моменты. На балах она зачастую не здоровалась со знакомыми, но теперь Патрик знал причину: Джулиана их просто-напросто не видела. Она была легкомысленна и одновременно тверда, холодна и при этом безудержна в страсти…
Джулиана была предсказуема в своей непредсказуемости.
Патрик осторожно намотал на палец огненный локон, наслаждаясь прикосновением к этой пламенной нежности. Глубокое мерное дыхание Джулианы вселяло в него надежду на… что? Вчерашняя ночь подарила им ошеломительные открытия, но изменит ли она их отношения? Он хотел общего будущего с этой леди, невзирая на клеветнические обвинения в убийстве. Он хотел каждое утро просыпаться с нею в одной постели. Ну а если уж совсем честно, то он вновь хотел вместе с Джулианой посетить греческую беседку – правда, прихватив пару одеял…
Когда за слугами закрылись двери, Патрик поцеловал Джулиану в нос, пробуя на вкус восхитительные веснушки. Лишь коснувшись губами теплой кожи, он окончательно осознал, что это не сон, а томный тихий стон, сорвавшийся с ее уст, позволял надеяться, что Джулиана не прочь и продолжить…
Она шевельнулась. Открыла глаза. Улыбнулась.
– С добрым утром, – сказал Чаннинг, чувствуя, как его сердце тает от одного вида ее улыбающихся пухлых губ.