Майлз вцепился в прутья решетки так, что побелели костяшки пальцев.

– Говори! – завопил он.

– Вытащите меня отсюда, – заупрямился Симс, каким-то образом сохраняя спокойствие, несмотря на взрыв Майлза, – и я ничего не утаю.

Майлз очень долго молча смотрел на него.

– Я был в «Рибеле», – начал наконец Симс, после того как Майлз согласился на его требования. – Знаете это местечко, верно?

Не дождавшись ответа, он пригладил рукой жирные волосы.

– Это было года два назад или около того… не могу припомнить точно. Потому что уже успел принять, понимаете? Позади, в одной из кабинок, сидел Эрл Гетлин. Знаете такого?

Майлз кивнул. Еще один из длинного списка личностей, хорошо известных в полицейском департаменте. Высокий и тощий, с изрытым ветряной оспой лицом, руки покрыты татуировками: на одной сцена линчевания, на другой – череп с вонзенным в него кинжалом. Привлекался несколько раз: за избиение, грабеж со взломом, сбыт краденого. Подозрение в сбыте наркотиков. Полтора года назад пойман на краже машины и отбывает срок в государственной тюрьме «Хейли», откуда не выйдет еще четыре года.

– Он вроде как места себе не находил. Как будто ждал кого-то. Тогда я и увидел, как они входят. Тимсоны. Немного постояли в дверях, оглядываясь, пока не нашли его. Это не те люди, в компании которых я хотел бы оказаться, и поэтому постарался не привлекать к себе внимания. Не успел я оглянуться, как они уже оказались рядом с Эрлом. И заговорили. Тихо. Шепотом. Но со своего места я слышал каждое слово.

Майлз словно окаменел. В горле пересохло так, словно он провел много часов на жаре.

– Они угрожали Эрлу, но тот продолжал твердить, что у него пока ничего нет. И тут заговорил Отис: до сих пор он молчал, предоставляя выступать братьям. Сказал, что, если к выходным денег не будет, пусть ходит да оглядывается, потому что его еще никому не удалось поиметь.

Майлз насторожился. От лица отлила кровь.

– И добавил, что с Эрлом случится то же самое, что и с Мисси Райан. Только на этот раз они вернутся и размажут его колесами по асфальту.

Глава 18

Помню, как страшно закричал, еще не успев остановить машину. Помню, конечно, столкновение, легкую дрожь руля и тошнотворный глухой удар. Но лучше всего помню собственные вопли. Душераздирающие. Оглушительные. Отдающиеся эхом от наглухо закрытых окон.

Они не стихали, пока я не выключил зажигание и не смог наконец открыть дверь. И тогда крики превратились в паническую молитву.

– Нет, нет, нет… – твердил я, подбегая к капоту. Как уже говорилось, машина была старой модели и могла выдержать более сильный удар, чем нынешние авто. Но я не увидел тела. Меня охватило внезапное предчувствие, что я переехал женщину, что тело застряло под днищем машины, и перед глазами замелькали ужасные картины. Я почувствовал, как судорожно сокращаются мышцы живота.

Могу сказать вам, что я не тот человек, который легко теряет самообладание – люди часто удивляются моему самоконтролю, – но признаюсь, что в тот момент согнулся в три погибели. Меня едва не вырвало.

Немного успокоившись, я заставил себя заглянуть под машину. Но ничего не увидел.

Я обежал машину в поисках тела. И снова ничего не увидел.

У меня возникло странное чувство, что я, возможно, ошибся, что все это игра воображения.

Тогда я стал проверять обочины, сначала одну, потом другую, вопреки очевидности надеясь, что просто задел женщину и она, возможно, лишилась сознания от удара. За машиной ее тоже не было. И вдруг я понял, где она лежит.

В животе опять все перевернулось. Я подошел к капоту. Фары все еще были включены. Спотыкаясь, я сделал пару нерешительных шагов. И только тогда увидел ее в канаве, ярдах в двадцати от машины.

И стал мучиться вопросом, как лучше поступить: побежать ли в ближайший дом и вызвать «Скорую» или подойти к ней. Последнее казалось достаточно разумным решением. Я направился к ней. Но ноги отказывались идти, словно чем медленнее я буду двигаться, тем вернее все обойдется.

Я сразу заметил, что тело согнуто под неестественным углом. Левая нога лежала на правом бедре, потому что колено было жестоко вывернуто. Одна рука была придавлена телом, другая – вытянута над головой.

Женщина лежала на спине.

Глаза были открыты.

Помню, до меня не сразу дошло, что она мертва. Во всяком случае, в первую минуту. Но я тут же заметил, что у нее глаза будто затянуты пленкой. И выглядели ненастоящими, как у манекена в магазинной витрине. Но, видимо, именно их полная неподвижность подсказала правду. За все время, что я стоял над ней, она ни разу не моргнула.

Именно тогда я заметил лужу крови под ее головой, и все мгновенно сошлось: глаза, положение тела, кровь…

И я впервые точно понял, что она мертва.

Кажется, я рухнул рядом с ней. Не помню, чтобы принимал сознательное решение быть к ней ближе, но обнаружил, что сижу на земле. Я приложил ухо к ее груди. Попытался сделать искусственное дыхание. Проверил пульс. Старался уловить хоть какое-то движение. Хоть что-нибудь, что побудило бы меня к дальнейшим действиям.

Ничего.

Позже, если верить газетам, вскрытие покажет, что она умерла мгновенно. Упоминаю об этом, чтобы вы знали: я сказал чистую правду. У Мисси Райан с самого начала не было ни единого шанса. Что бы я ни сделал, было уже поздно.

Не знаю, как долго я оставался рядом с ней, но времени, должно быть, прошло немного. Помню, как, шатаясь, подковылял к машине и открыл багажник. Как нашел одеяло и прикрыл ее. В то время это казалось самым правильным поступком. Чарли заподозрил, что я таким образом хочу попросить прощения, и, оглядываясь назад, думаю, что отчасти так и было. Но отчасти еще и потому, что не хотел, чтобы все увидели ее такой, какой увидел я. Поэтому и прикрыл ее, словно прикрыл свой грех.

После этого в моей памяти все спутано. Я очнулся только в машине, когда ехал домой. Этого я объяснить не могу, потому что был не в состоянии связно думать. Случись нечто подобное сейчас, будь тогда у меня нынешний жизненный опыт, я бы так не поступил. Побежал бы в ближайший дом и вызвал полицию. По какой-то причине в ту ночь я этого не сделал.

Не думаю, что пытался скрыть преступление. Во всяком случае, не тогда. Но, вспоминая о случившемся и пытаясь понять, как все было… наверное, я поехал домой инстинктивно, в поисках убежища. У меня не было выхода: я просто среагировал на ситуацию.

И я ничего не предпринял, вернувшись домой. Помню одно: я в жизни не был так измучен, как в ту ночь, и вместо того чтобы позвонить в полицию, рухнул на кровать и уснул.

И открыл глаза только утром.

Есть нечто ужасное в первые моменты после пробуждения, когда подсознание подсказывает, что произошло что-то жуткое. Пока все не вспомнишь.