С этими словами она покинула магазин. Она была еще тоньше, чем запомнилась Тесс. И симпатичнее, особенно когда на лице отразилась злость, и она нашла в себе силы смотреть прямо в глаза. У человека, который на нее смотрит, должно быть, замедляются рефлексы, особенно, если его только что избили. Когда он заметит маленькую ножку в опасной близости от своего уха, будет уже слишком поздно.
Визит Сесилии обеспокоил Тесс — и не только потому, что в ее прощальных словах была доля истины. Зачем Сесилии было разыскивать Тесс только для того, чтобы выложить ей практически все об ОЖНА, а потом пытаться убедить в том, что они не имеют никакого отношения к смерти Абрамовича. Получается, Сесилия свято верила в то, что лучшая защита — это нападение. Наверное, она просчиталась — решила, что упреждающий удар погасит любопытство, а не разожжет его еще сильнее.
При всем этом Тесс не видела убийцу в группе. За что бы ни ратовали члены ОЖНА, быть жертвой — это необходимое условие. Эти женщины строили свое существование на пассивности и бездействии.
Она могла бы скормить эту историю Джонатану: группа поддержки, сформированная из-за убиенного адвоката, празднует его смерть с гавайским пуншем и домашними кексами, — и посмотреть, что получится. Утечка информации и раздутые истории — всем известные метафоры, но Тесс всегда казалось, что публикация «горячей» газетной статьи сродни проверке температуры сковородки — капни на нее водой и посмотри, что будет. Но она не хотела напоминать Джонатану о деле Абрамовича. Тем более теперь, когда он с упоением гонялся за более крупной рыбой, это его вряд ли заинтересует. Может, получится скормить эту наживку Фини или кому-нибудь помельче из «Маяка».
— Она понятия не имеет, чем ты занимаешься. — Опять Кроу со своими комментариями. Она и забыла, что он здесь.
— Ты о чем?
— Она не знает, что ты работаешь на Рока, и что тебя интересует это убийство. Она понимает, что ты не из полиции, поэтому криминал ее не волнует. Она думает, что ты пытаешься выяснить о ней что-то еще.
— Откуда ты все это знаешь? Ты-то откуда знаешь, что я работаю на Рока?
Как бы то ни было, он был прав. Сесилия ни слова не сказала ни про Рока, ни про Тинера. Тесс сама вывела разговор на смерть Абрамовича, но это сделал бы любой, кто читает газеты. Сесилия знала только это, что Тесс не была жертвой насилия, как говорила. Она не поняла, кто она такая и чего хочет.
— Я умею слушать. Хорошо, что ты все время забываешь о моем существовании, как, например, сейчас. Да, всегда так.
Он смеялся, издеваясь над Тесс. Такое ощущение, что сегодня все обходят ее на полкорпуса — Фини со своим компьютером, Донна Коллингтон с длинными алыми ногтями, Китти, во всеуслышание разглагольствующая о Джонатане, Сесилия со своей таинственной миссией. Теперь еще и Кроу. И не важно, что он прав.
А еще она с раздражением заметила, что у Кроу очень бледное лицо. Кожа была синевато-белого, молочного оттенка, из-за чего дреды, обрамляющие его физиономию, казались еще темнее. Кожа человека, который где-то шлялся всю ночь.
— Слушай, тебя называют Кроу, как того робота в «Театре мистического мастерства», или потому, что ты похож на солиста группы «Counting Crows»?
На самом деле, он был симпатичнее — с четко очерченными скулами и высоким лбом. Если бы он перестал сутулиться, то стал бы дюймов на шесть выше Тесс.
— Меня начали называть Кроу задолго до того, как все это появилось. Еще дома, в Вирджинии. Если будешь хорошо себя вести, я тебе когда-нибудь расскажу эту историю.
— Ты слишком дорого просишь, прости. — Тесс не смогла сдержать улыбку.
Отработав смену, Тесс провела остаток вечера в бесплодных попытках дозвониться до Абнера Маколи. На каждый ее звонок отвечала женщина, которая отказывалась соединить ее с мистером Маколи, пока она не представится. И каждый раз Тесс клала трубку.
Выход из тупика не наметился ни вечером, ни на следующее утром, после занятия греблей. Рок был на лодочной станции, растерянный и озадаченный. Через два дня начиналась гонка «Head of the Ohio», а Тесс хватило одного взгляда, чтобы понять, что Рок к ней не готов. Казалось, ему не одолеть и половины дистанции.
— Ты как, держишься? — спросила она.
— Не уверен. Ава до сих пор со мной не разговаривает. — Он смотрел на нее виноватыми глазами. — Знаю, знаю, мне вообще нельзя с ней говорить. Но я не понимаю, почему она отказывается от своих же слов. Мне — и тебе — она говорит одно. Потом заявляет какому-то репортеришке, что все это — плод моего воображения. Но почему?
Потому что она дрянь.
— Сдается мне, ей пришлось выбирать между тобой и своей юридической конторой. Принимая во внимание ее финансовое положение, ей нужно поддерживать линию фирмы, иначе она рискует потерять работу.
— Может быть, и так. Я знаю только то, что пока все не прояснится, гребец из меня никакой. Тинер говорит, что при самом лучшем раскладе я смогу выйти на соревнование только к январю.
Рок выглядел таким подавленным, таким удрученным, что ей захотелось дать ему хоть какую-то надежду.
— Послушай, об этом еще рано говорить, но я сейчас прорабатываю одну зацепку. Я полагаю, что мне удастся найти настоящего убийцу Абрамовича или, по крайней мере, человека, у которого был веский мотив.
— Тинер ничего не говорил об этом.
— Он пока ничего не знает. И не говори ему ничего, ладно? Только между нами, я чувствую, что я что-то нащупала.
— Между нами.
Она напряглась в ожидании неизбежного тычка в плечо, очередной черно-синей отметины в своей коллекции знаков внимания Рока. К ее вящему удивлению, он просто поцеловал ее в бровь.
К утру пятницы Тесс так и не могла расстаться с ролью Цербера, стерегущего телефон Маколи. Она не может ошибаться. Потом она вспомнила, что она сыщик, а не репортер. Придется снова лгать. Приготовившись изображать сильный балтиморский акцент, она набрала номер, который уже выучила наизусть.
— Прошу прощения, мадам, можно мне некоего Абнера Дж. Маколи?
Ее долгие «о» и гнусавые интонации оказали магическое воздействие на женщину, судя по всему, миссис Маколи, чей акцент Тесс, судя по всему, и пародировала.
— Он здесь, но могу я узнать, кто звонит и зачем? Он, знаете ли, так просто к телефону не подходит.
Да так, я тут мимо проходила с бейсбольной битой.
— Да, конечно, — ответила она. — Я из «О’Нил, О’Коннор и О’Нейлл», мы бы хотели поговорить с ним о выплатах.
Женщина аж взвизгнула от возбуждения:
— О-хо-хо, он сейчас прикорнул, но я уверена, эта новость ему понравится. Можете перезвонить через полчаса?
— На самом деле, мы бы хотели отправить к нему нашего человека, чтобы поговорить с ним лично. Он сможет принять его через час?