– Ради бога, мама, прекрати. У Блейз и в мыслях нет ничего подобного. Она не спит со мной и не собирается меня никуда выбрасывать.
– Ага! Значит, ты спал с ней. Я слышу это по твоему голосу.
Нет, конечно, мать была права, но он скорее умрет, чем ей в этом признается, особенно после всего сказанного.
– Я отказываюсь обсуждать с тобой эту тему. Лучше скажи, что вы с отцом собираетесь делать на Рождество? – спросил он, уводя разговор в другое русло. Впрочем, ответ Саймон уже знал. Они поедут в гости к его брату.
– Мы поедем к Дэвиду. Мы уже купили билеты на бетховенскую симфонию. Девятую, мою самую любимую. А ты останешься в Нью-Йорке?
– Где же еще мне быть? У меня работа. Я не могу бросить Салиму.
И Блейз, добавил он про себя, но вслух говорить это не стал.
– Неужели она не в состоянии позаботиться о собственном ребенке хотя бы пять минут? По крайней мере, на Рождество? Как было бы хорошо, если бы ты смог поехать с нами в Бостон.
– Не могу. У Салимы диабет, и она должна находиться под постоянным контролем.
– Не понимаю, почему это должен делать именно ты?
Он и не делал. Блейз по ночам проверяла дочь сама. Впрочем, говорить это матери он не стал.
– По-моему, она опасная женщина, – многозначительно изрекла Изабель, как будто предостерегая его. – Если ты только дашь слабину, она сожрет тебя с потрохами.
Почему-то в том, что касалось Блейз, мать предрекала ему одни только несчастья. Это ужасно раздражало. Саймон положил трубку и пообещал себе, что больше не позвонит ей до самого Рождества. Какой смысл? Чтобы лишний раз портить себе настроение?
Через несколько дней его удивила Блейз. Она отправилась на корпоративную вечеринку по поводу Рождества, хотя, сказать по правде, терпеть не могла подобные мероприятия. Более того, на нее обрушилась целая лавина приглашений, которые, по ее словам, ей были совершенно неинтересны. Ей не хотелось показываться в обществе, быть на виду у всех, а ведь именно за этим ее и приглашали, говорила она, чтобы продемонстрировать свое знакомство с ней. Ей нравилось бывать лишь у самых близких друзей, которых она хорошо знала. Но от посещения корпоративной вечеринки ей было просто не отвертеться.
Остальные – обойдутся без нее.
Но после ужина в тот вечер, когда Салима была с Лючанной, Блейз через стол подтолкнула к Саймону одно приглашение. Отпечатанное на красной с золотом бумаге от Тиффани, оно выглядело солидно. Саймон тотчас же узнал стоявшее под ним имя. Адам Ланкастер, известный писатель, у которого Блейз брала интервью. Автор бесконечного списка бестселлеров и киносценариев. На следующий день он устраивал рождественскую вечеринку у себя дома, примерно в пяти кварталах от дома Блейз.
– Он недавно женился, и его жена примерно одного с тобой возраста. Ему самому за шестьдесят, но он, в основном, общается с молодыми людьми и знает всех знаменитостей в этом мире. Думаю, было бы интересно сходить к нему в гости.
Саймон кивнул. Верно, интересно. Он был рад за нее.
– Думаю, тебе там понравится, – ответил он. Блейз улыбнулась. Похоже, он ничего не понял.
– Я имею в виду нас обоих. Тебя и меня. Хочу взять тебя с собой. Ты пойдешь со мной?
– Как твой кавалер? – озадаченно спросил Саймон.
– Можешь называть себя как угодно. Кавалер. Друг. Эскорт.
В конце концов, даже любовник, почему бы нет? Рано или поздно им придется появляться на людях, так почему бы не начать с такого интересного места.
Пока что она с ним вместе никуда не выходила, хотя ей очень хотелось. Кроме того, пусть он знает, что в ее намерения не входит прятать их отношения, как некий постыдный секрет. Появившись на вечеринке, они смогут и дальше повсюду бывать вместе.
Блейз понятия не имела, какой будет реакция окружающих. Что подумают люди, что станут говорить о ней? С другой стороны, какой смысл прятать от посторонних ее отношения с Саймоном? Ей было интересно проверить, насколько комфортно им будет друг с другом, когда они окажутся на виду у целого мира? Саймон кивнул, хотя было видно, что он нервничает. С другой стороны, ее приглашение явно его тронуло.
– Ты уверена? Тебе не стыдно будет рядом со мной?
– Ты с ума сошел? Да ты там дашь сто очков вперед любому, за исключением разве что самого хозяина, который, что ни говори, гений. Но ты в сто раз умнее, симпатичнее и приятнее любого из приглашенных. С тобой интереснее, чем со всеми ними, вместе взятыми.
– Тогда зачем идти туда? – поддразнил он ее.
– Хочу тобой похвастаться, – сказала Блейз, после чего напомнила ему, чтобы он ничего не говорил Салиме. Они с Лючанной будут на концерте, так что дочери все равно не будет дома.
Когда они вышли из комнаты, Саймон сиял. Он был польщен, что Блейз пригласила его. Кроме того, судя по ее словам, там и впрямь соберется весьма любопытная компания.
На следующий вечер, как только Салима и Лючанна ушли на концерт, Блейз переоделась в короткое ярко-красное платье, поверх которого надела черное пальто. В семь часов она была готова выйти из дома. Она специально вернулась домой чуть раньше, чтобы успеть переодеться. Саймон уже ждал ее – в сером костюме и белой рубашке с темно-синим галстуком. В этом наряде он был похож на банкира или адвоката. Блейз тотчас поняла, что он прекрасно впишется в общество приглашенных. Она с гордостью вышла из дома с ним под руку. Талли уже ждал их, чтобы доставить на вечеринку к писателю.
Похоже, он не удивился, увидев рядом с ней Саймона – пусть даже в костюме и при галстуке. На улице было холодно, дул пронизывающий ветер, на земле – корка льда. Идти даже пять кварталов на высоких каблуках было попросту невозможно. Как не было ничего хорошего в том, чтобы заявиться в гости с красным носом и всклокоченными волосами.
Когда они приехали туда, вечеринка уже была в разгаре. Это был великолепный таунхаус: гостиная с высоченным, в два этажа, потолком, была заставлена предметами искусства доколумбовой Америки и современной живописью. По пути в эту комнату Блейз и Саймон заметили три полотна кисти Пикассо и одно – Леже [10] . Кстати, похоже, что Саймон чувствовал себя здесь очень даже в своей тарелке.
Блейз представила его новой жене хозяина. Это была красивая молодая женщина. Тотчас выяснилось, что они с Саймоном примерно в одно и то же время учились в Гарварде, хотя она и была на два года младше его. Лично знакомы они не были, однако видели друг друга и имели общих знакомых. Они Саймоном довольно долго беседовали, после чего он перешел к одному фотографу, с которым уже давно мечтал познакомиться, а Блейз болтала с главным редактором «Вога».
Общество было шумным и пестрым. Каждый был по-своему знаменит. Похоже, сюда собрался весь цвет Нью-Йорка. Блейз остановилась, чтобы поговорить с хозяином дома, и представила ему Саймона. Как только к ней подходил кто-то знакомый, она тотчас представляла спутника, говоря: «Это Саймон Уорд, мой друг». Никто ни разу не поинтересовался, кем именно он ей доводится – любовником, провожатым, сыном, племянником, спит она с ним или же он гей.