На Ближнем Востоке говорят о религиозном и национальном единстве, есть голоса, призывающие к наведению мостов. Новый президент Египта обратился к Ирану и хочет, чтобы его страна привела Иран в объятия Ближнего Востока. Однако раскол на течения становится однозначно растущей тенденцией. Создаются тренировочные центры, развиваются взаимные связи, которые изменят стратегическую – и, возможно, физическую – карту Ближнего Востока, определяя региональную динамику на предстоящие годы. Мотивировка по религиозным признакам определяет такие стратегические решения, как поддержка Турцией иракских суннитов и активность Саудовской Аравии против Ирана. Америка не имеет ничего общего с этой второй волной сектантского разделения – то были плоды «арабской весны», – однако поспешный уход США из Ирака открыл путь для цунами, который беспрепятственно вымоет весь этот регион.
Мы не сможем предупредить все конфликты на Ближнем Востоке, но можем надеяться уменьшить их воздействие. Если бы уход из Ирака не был таким поспешным или если бы несколько ранее были предприняты политические решения в Бахрейне и Сирии, можно было бы не допустить разрастания красных угольков сектантства в бушующее пламя. Ничем не контролируемые распри в Ираке и Сирии (а задолго до этого в Бахрейне) смогли в совокупности создать пояс нестабильности, простирающийся от Средиземноморья до Персидского залива. Создастся угроза американским союзникам в Иордании и Саудовской Аравии, также подскочат цены на нефть, и, соответственно, под ударом окажется глобальная экономика. Наступят этнические чистки, пойдут потоки беженцев, возникнет гуманитарная катастрофа, появятся слабые разваливающиеся государства с неконтролируемой территорией, дающие всякие возможности для Аль-Каиды. Айяд Аллави [18] мудро и кратко отметил: «Вторжение в Ирак в 2003 году было поистине войной по выбору, а не войной по необходимости. Однако утрата Ирака в 2011 году является выбором Соединенных Штатов, который мир не может позволить себе»170. Слишком поздно.
Вердикт по существу дела в отношении ближневосточной политики администрации Обамы таков: «Она сработала не так уж плохо». Отсутствуют явные ошибки, кровоточащие раны или разрушительные кризисы. Фактически утверждается, что президентская политика невмешательства оказала благоприятное влияние на поведение арабов во время «арабской весны» – в разгар протестов не сжигались американские флаги ни в Каире, ни в Тунисе, а в Триполи даже многие размахивали ими во время манифестаций.
Это может считаться «вполне нормальным» – на сегодняшний день, – однако по поводу завтрашнего дня гарантий предельно мало. Целью Америки остается сокращение ее присутствия на Ближнем Востоке, и поэтому ее подход к разворачивающимся там событиям был полностью в духе всего лишь реагирования на них. Он может давать какой-то результат при решении вопросов смены режима, при падении старых диктаторов, но, по большому счету, он не срабатывал при возникновении реальных проблем, заключающихся в помощи в продвижении новых правительств по пути к демократии. Америка была почти незаметна в каких-то других делах. Администрация Обамы не выдвинула никакой стратегии для использования возможности, предоставленной «арабской весной», не подготовилась она и к вероятным неприятностям в виде регионального соперничества, взрыва межрелигиозной напряженности и застарелых экономических кризисов.
Так в чем же состоят интересы Америки на Ближнем Востоке? Как мы станем их защищать, когда старые режимы падут, а новые будут пытаться приобрести какую-то форму? Сможем ли мы оказывать какое-то влияние на результаты? Как нам надо подготовиться к подъему исламизма, гражданским войнам, падению государств, смене курсов и возрождению диктатур? Нам нужны ответы на эти вопросы и стратегия реализации лучших и недопущения худших вариантов, а также стратегия защиты наших интересов при этом. Америка не может и не должна решать судьбу Ближнего Востока, но ей должны быть понятны ее ставки в регионе, и она не должна бояться предпринимать шаги для подталкивания событий в более благоприятном для себя направлении в то время, когда этот важный регион мира стоит перед решающим выбором. Недостаточно занимать пассивную выжидательную позицию в отношении разворачивающихся событий, а ряд вялых реакций и тактических маневров нельзя назвать стратегией. Стратегия требует наличия четкого представления о наших интересах и путях их реализации, оказывая самое сильное по возможности влияние на динамику этих событий, которые, собственно, и формируют регион.
Подход президента Обамы к Ближнему Востоку с самого начала носил отстраненный характер. Он хотел улучшить облик Америки в мусульманском мире и исходил из того, что самым лучшим способом этого добиться будет закончить непопулярные войны, которые Америка вела там. Его образ действий заключался в прекращении вовлеченности: отказаться от имевшихся обязательств, прежде всего в Ираке и Афганистане, и избегать новых осложнений. Его подход к арабо-израильскому мирному процессу служит ярким тому примером. Речь Обамы в Каире в июне 2009 года произвела впечатление на мусульман предложением к Израилю прекратить строительство поселений на Западном берегу. В 2011 году он сделал такой же провокационный призыв к Израилю – согласиться на возвращение к границам 1967 года (с взаимно согласованными с палестинцами участками территории). Но мусульманский мир ошибся, полагая, что эти призывы означали готовность Обамы засучить рукава и помогать им в урегулировании проблем171. Фактически же «никогда пропасть между обещанием и выполнением во внешней политике Обамы не была такой большой, – пишет бывший американский дипломат и обозреватель арабо-израильской действительности Мартин Индик, – как в это время [мирного процесса]»172.
Обама начал свою деятельность с нового подхода к этому вопросу. Он рьяно придерживался своих обязательств по Израилю. И все же он признавал разрушительное воздействие, которое медленно развивающийся конфликт оказывал на облик Америки и региональную стабильность, и не стеснялся говорить о повседневных унижениях, которые представляла израильская оккупация для палестинцев. Многие арабы и мусульмане были обрадованы, а многие израильтяне возмущены, но никто ни с той, ни с другой стороны водораздела не должен был так возмущаться. Все дико переоценили готовность Обамы оказаться вовлеченным в продолжение мирного процесса.
Обама лишь имел в виду умиротворить арабское общественное мнение и обозначить некие ориентиры, которым должен следовать Израиль. Потом, как он надеялся, само собой ускорится дипломатическое взаимодействие и в конечном счете будет найдено некое решение. О чем он не подумал, так это о том, чтобы выбрать войну вместе с Израилем или возложить на США значительно бо́льшую роль в организации дипломатического прорыва. Он определенным образом не думал о всеобъемлющей дипломатической стратегии, которая создала бы необходимый контекст и рамки для компромиссов с обеих сторон (приостановка строительства новых поселений могла бы стать частью этого). Взамен он продолжил нескоординированным и непродуктивным образом делать упор на одном нереалистичном требовании, что привело к немедленной приостановке всего процесса. Он был полон решимости вывести Америку из Ближнего Востока и полагал, что смог бы сделать это путем ведения жесткого разговора, но с обочины.