– И откуда же?
– Из Финикса, – солгал Том.
– Жара там невероятная, да?
Том отвел взгляд в сторону, давая понять, что разговор окончен, но Хеннинг прикинулся, будто этого не заметил.
– А у вас, как вижу, проблемы с мытьем? Аллергия на воду, что ли?
О Боже, мысленно простонал Том. Опять. Когда они решили замаскироваться под хиппи, он думал, их будут доставать разговорами о наркотиках и свободной любви, но он и предположить не мог, сколько времени ему придется посвящать теме личной гигиены.
– Мы ценим чистоту, – ответил он солдату. – Просто не делаем из этого культа.
– Оно и видно. – Хеннинг бросил многозначительный взгляд на грязные ступни Тома. – Мне вот интересно. Ты вообще, как долго без душа обходился?
Если бы Том хотел ответить честно, он сказал бы, что неделю – это был его нынешний рекорд. Ради правдоподобия, они с Кристиной перестали принимать душ за три дня до отъезда из Сан-Франциско, а в дороге заходили только в общественные туалеты.
– Не твое дело.
– Ладно. – Хеннинг, казалось, развлекался. – Тогда ответь на такой вопрос. Когда ты последний раз менял нижнее белье?
Солдат, сидевший рядом с ним, лысый черный парень, так сосредоточенно набиравший текстовые сообщения, словно от этого зависела его жизнь, поднял голову от телефона и прыснул от смеха. Том молчал. На вопрос о нижнем белье с достоинством ответить не получилось бы.
– Ну же, Свинтус. Хотя бы приблизительно. Если меньше недели, будет тебе приз.
– А, может, он вообще без трусов? – предположил негр.
– Главное, чтобы душа была чиста, – объяснил Том, повторяя один из любимых лозунгов хиппи. – Внешние проявления не имеют значения.
– Для меня – имеют, – возразил Хеннинг. – Мне с тобой в одном автобусе двенадцать часов трястись.
Том понимал, что солдат прав, хотя ему этого не сказал. Последние пару дней он и сам, с беспокойством и смущением, замечал, что от них с Кристин воняет. Каждый водитель, подбиравший их на дороге, сразу же открывал в машине окна, даже если на улице было холодно или лил дождь. Внешнее правдоподобие больше никого не интересовало.
– Простите, если мы вас оскорбили, – извинился он, сквозь зубы.
– Не злись, Свинтус. Я просто так, шучу. Прежде чем Том успел ответить, Кристина легонько пихнула его в спину. Он не отреагировал, чтобы не втягивать ее в разговор. Но она снова пихнула его, на этот раз сильнее. Ему ничего не оставалось, как обернуться.
– Я умираю с голоду, – заявила Кристина, кивая в сторону кафе. – Ты не мог бы принести мне кусочек пиццы?
* * *
Хеннинг был не единственным, кого не радовало соседство с ними в ночном автобусе. Водитель тоже не выглядел довольным, проверяя у них билеты. Несколько пассажиров пробормотали что-то пренебрежительное в их адрес, пока они пробирались по проходу в заднюю часть автобуса, где были свободные места.
Уже одного этого было достаточно, чтобы вызвать у Тома сочувствие к босоногим хиппи. Пока он сам не стал «косить» под одного из них, ему и в голову не приходило, насколько они непопулярны в широких массах, по крайней мере, за пределами Сан-Франциско. Но, когда Том начинал жалеть, что они с Кристиной не выбрали себе более презентабельный вид, такой, что позволил бы смешиваться с толпой и не навлекать на себя беспричинную враждебность окружающих, он напоминал себе, что сила этой маскировки кроется в ее слабости. Чем сильнее бросаешься в глаза, тем скорее люди принимают тебя за того, за кого ты себя выдаешь, – и просто не обращают внимания, считая безвредным оборванцем.
Кристина скользнула на сиденье у окна в самом последнем ряду, неприятно близко к туалету. Том устроился через проход, что ее удивило.
– В чем дело? – Она похлопала по свободному сиденью рядом с собой. – Не хочешь составить мне компанию?
– Лучше, если мы разделимся. Отдыхать будет удобнее.
– О-о, – разочарованно протянула Кристина. – Значит, ты меня больше не любишь.
– Забыл предупредить, – сказал Том. – Я встретил другую девушку. Познакомились через Интернет.
– Она красивая?
– Знаю только, что она русская и ищет богатого американского жеребца.
– Слава богу, что не наоборот.
– Очень смешно.
В таком ключе они поддразнивали друг друга последние пару недель, изображая влюбленную парочку, в надежде шутками разрядить атмосферу сексуального напряжения, что, казалось, окутывала их, но в результате только еще больше ее нагнетали. Для Тома это было довольно мучительно, и в Сан-Франциско, а теперь, в дороге, когда они находились рядом двадцать четыре часа в сутки, – вместе ели, спали бок о бок в маленькой походной палатке, – стало совсем невыносимо. Он слышал, как Кристина сопит во сне, видел, как она справляет нужду под деревом, убирал ей с лица волосы, когда ее тошнило по утрам, но вся эта чрезмерная близость не породила в нем ни капли презрения к ней. Он по-прежнему пьянел от каждого ее прикосновения и знал, что следующие двенадцать часов, если он будет сидеть рядом с ней, когда его колени будут всего в паре дюймов от ее ног, станут бессонной пыткой.
У Тома была куча возможностей подкатить к Кристине, но он не использовал ни одну – не пытался поцеловать ее в палатке или хотя бы взять за руку, – и даже не имел таких намерений. Кристине всего шестнадцать, она была на четвертом месяце беременности – живот только-только начал округляться, – и он понимал, что сейчас ей совсем не до сексуальных домогательств попутчика. Парня, который обязан оберегать ее. Его миссия была проста: благополучно доставить ее в Бостон, где живут сердобольные друзья мистера Гилкреста, вызвавшиеся позаботиться о ней, предоставить ей пищу, кров и медицинскую помощь до тех пор, пока не родится ее ребенок, тот самый, который якобы должен спасти мир.
Том, естественно, не верил во всю эту ересь про Чудо-Ребенка. Он даже не мог понять, что подразумевается под этим «спасти мир». Вернутся ли те, кто исчез? Или, может быть, у тех, кто остался, наладится жизнь, в мире станет меньше горя и страданий, и будущее будет лучше и светлее? Пророчество было раздражающе туманным, что вело к разного рода беспочвенным слухам и самым диким домыслам, которые он не воспринимал всерьез по той простой причине, что его вера в мистера Гилкреста была полностью уничтожена. Он помогал Кристине только потому, что она ему нравилась, и, к тому же, как ему казалось, это был удачный момент чтобы уехать из Сан-Франциско и начать новую главу своей жизни, что бы там ни ждало его впереди.
И все равно иногда, просто в виде развлечения, он допускал, что все это может быть правдой. Что мистер Гилкрест действительно святой, несмотря на все его пороки, и что ребенок, которого носит Кристина, действительно станет спасителем мира. Быть может, все зависит от Кристины, а значит, и от него. Быть может, тысячу лет спустя Тома Гарви будут вспоминать как человека, который помог ей, когда она особенно нуждалась в помощи, и всегда вел себя по-джентльменски, даже, когда этого от него не требовалось.