– Да неужели? Может, он просто морочил вам голову? – Бондюран придвинулся поближе. – Меня-то вам не одурачить. Держу пари, у вас уже есть план, как уничтожить Дэвида за то, что он убил вашего внука. Только он потребует подготовки, а вот времени на нее у вас как раз нет.
Бондюран был прав, однако сенатор все еще не мог с этим смириться.
– А если я не сделаю того, о чем ты просишь?
– Что ж, желаю удачи. Попробуйте справиться без меня.
– До сих пор я справлялся и без вашей помощи. И неплохо.
– Тогда почему Ванесса до сих пор не у вас, а в этой чертовой клинике? Почему она по-прежнему под замком, в лапах Джорджа Аллана, который пляшет под дудку вашего зятя?
Хороший вопрос. И ответа на него сенатор не знал. Однако он не мог заставить себя показать Бондюрану белый флаг. Сдаваться было не в его характере.
– Ты блефуешь. Да, ты не меньше меня хочешь, чтобы Ванесса вернулась. Стану я тебе помогать или нет, ты вытащишь ее оттуда. И никакие федералы тебя не остановят. Ты же у нас рыцарь на белом коне!
– Раньше да, возможно. Но не сейчас.
– Нашел себе другую, да? Эту, как ее… Барри Тревис?
Сенатор не рассчитывал, что Бондюран примет вызов. Так и вышло.
– Ванесса – чудесная женщина. Во всех отношениях. Но эгоистка до мозга костей.
– Эй, ты, – рявкнул сенатор. – Я никому не позволю говорить так о моей дочери!
Однако Бондюран, игнорируя возмущение сенатора, продолжал:
– Она с самого детства усвоила, что своя рубашка ближе к телу – да и как же иначе, ведь ее учителем были вы! Ванесса любит только себя, и лучшее доказательство тому – мой уход из Белого дома. Она ни слова не сказала в мою защиту, когда меня травили во всех газетах, – никому, ни репортерам, ни даже Дэвиду.
– Тогда почему ты сейчас пытаешься ей помочь?
– Можете считать, что это своего рода патриотизм.
– Или жажда славы, – недоверчиво фыркнул сенатор. – Ты ведь у нас герой, да? Спасение первой леди, пожалуй, обеспечит тебе место в истории.
– Тут не до романтики, сенатор. Умер ни в чем не повинный ребенок – вернее, убит. Разве убийца не должен понести наказание? Кроме этого, я хочу раз и навсегда положить конец разговорам, что помог Дэвиду стать президентом. Хочу покончить с этим раз и навсегда, – а этого никогда не будет, пока мы не вытащим на свет божий все его грязные делишки. И хотя я больше не люблю Ванессу, это вовсе не значит, что она заслуживает смерти.
– Святой Грей! – фальшиво хохотнул сенатор.
Бондюран поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Теперь, когда он выпрямился во весь рост, его физическая мощь сразу бросалась в глаза. Сенатор невольно сравнил себя с ним и ощутил острый укол зависти. Рядом с такими, как Грей, молодыми и сильными, он казался себе особенно старым и немощным.
– Так что, сенатор? Я начинаю операцию по спасению?
– Я подумаю.
– Ну уж нет, так не пойдет. Либо вы сейчас же звоните Йенси, либо я исчезну из вашего дома, а вы спасайте Ванессу сами. Вы ведь у нас такой умный, такой изворотливый – вы и сами справитесь с Дэвидом и вдобавок выживете. А вот выживет ли Ванесса? Не знаю.
Сенатор никогда не сдавался. Никогда. Но еще в те времена, когда он мальчишкой гонял в футбол, он хорошо усвоил, что бывают моменты, когда разумнее отойти в сторону и отдать мяч другому.
* * *
Отойдя от еще свежей могилы, она как раз шла к машине, когда перед ней, как из-под земли, вдруг появились двое мужчин.
– Мисс Тревис?
– Да, это я. В чем дело?
Они одинаковым жестом показали ей значки агентов ФБР.
– Нам нужно задать вам несколько вопросов.
– Сейчас? – Барри не верила собственным ушам. – Прямо тут, на кладбище?! Это ведь похороны – вы что, не заметили?
– Заметили, – отрезал один из них. – Нам очень жаль, что так вышло с мистером Фриппом. Но мы искали вас и решили, что вы непременно придете попрощаться.
Желающих почтить своим присутствием скромные похороны Хови Фриппа оказалось до ужаса мало – таков был печальный итог его несуразной жизни. За редким исключением, все они были его сослуживцами, не упустившими возможность прихватить лишний час к обеденному перерыву. Оживленно перешептываясь, они спешили к своим машинам, довольные сознанием того, что выполнили свой моральный долг и могут теперь без помех пообщаться друг с другом.
Только Барри, одна из всех, искренне оплакивала Хови. Ей и вправду было его жаль – и не только потому, что смерть его была ужасной. Хуже всего было другое – что убийство это останется безнаказанным и что никому, похоже, нет до этого дела.
От этих печальных мыслей ее оторвало появление федералов.
– Время и место действительно неподходящие. И все же мы хотели бы с вами поговорить.
– Раз уж вы перекрыли мне все пути к отступлению, похоже, выхода у меня нет, верно? Не возражаете, если мы отойдем подальше от могилы?
– Разумеется.
Подойдя к машине, Барри вытерла глаза, шумно высморкалась и повернулась к ним.
– Я ведь уже рассказала полиции все, что мне было известно об убийстве мистера Фриппа. Они взяли у меня показания прямо там, у него в квартире.
– Мы тут не поэтому, – сказал один из агентов.
– Вот как? – сделав большие глаза, пробормотала Барри. – Тогда о чем речь?
– О Грее Бондюране.
– Ах, вот оно что! – упавшим голосом проговорила она. Потом скрестила руки на груди и мученически вздохнула, всем своим видом показывая, до какой степени ей все это надоело. – И что же вы хотите узнать о нашем бывшем национальном герое?
– Для начала, где он?
– Не знаю. И знать не хочу. Он просто отморозок.
Федералы переглянулись.
– Странно. Нам казалось, мисс Тревис, что вы с ним в последнее время довольно много времени проводите вместе, – сказал один.
– Все верно. Проводили. До вчерашнего дня, когда он стал первым номером в списке тех, кого разыскивает ФБР. Как будто у меня без этого мало проблем! – Барри выразительно округлила глаза. – Сначала мой дом взлетел на воздух, погибла моя собака. Потом этот скандал с сенатором Амбрюстером, когда он наорал на меня, после чего меня вышвырнули с работы.
– А теперь я оказалась замешана в… ну, сами понимаете, – мрачно продолжала она. – В общем, в историю с этим типом. Но какая женщина смогла бы перед ним устоять? Бога ради, ведь он, как-никак, национальный герой! Такой сильный, немногословный… и безумно сексуальный. А глаза у него… – На лице Барри было написано блаженство. – Короче, мы очень даже неплохо проводили время, и вдруг я вижу в новостях его физиономию. Чуть не описалась со страху, честное слово. Естественно, я сказала ему, чтобы он проваливал. Ну, он и ушел. – Барри со страдальческим видом закатила глаза. – Можно было и раньше сообразить, что все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.