– Тронь меня, и я убью ее, – прорычал он, сжав Сариссу сильнее, чтобы доказать серьезность своих намерений.
Я посмотрел на девушку, надеясь, что она поняла суть моей игры.
– Жаль, конечно, но если ты решишь убить ее, я вряд ли смогу что-то сделать, – сказал я. – Конечно, после этого… Твои шансы не будут стоить и цента. Если она умрет, ты последуешь за ней.
– Ты не нарушишь закон Мэб, – осклабился он.
– Ты прав, – кивнул я. – Думаю, я просто открою Путь в мир смертных, выволоку тебя туда, а после этого… я всегда был неравнодушен к огню.
Такая возможность явно не приходила в голову Красной Шапке.
– Что?
– Понимаю, это не вполне в стиле моей новой работы, и все такое прочее, но этот ход представляется мне эффективным. Разведи человеку костер, и он сможет греться целый день, – сказал я. – Но разведи костер из человека, и ему будет жарко всю оставшуюся жизнь[17]. Дао Пратчетта. По этому принципу я и живу. Ты хотел у всех на глазах ткнуть меня мордой в грязь, заработать очки, утерев мне нос в первый же мой вечер здесь? Что ж, поздравляю, Красный. Ты – герой дня.
Его глаза, блеснув, сузились, а лисья улыбка стала еще шире.
– Думаешь, я тебя боюсь?
– Последний раз, когда на вечеринке увели мою спутницу, дело кончилось крайне неприятно, – сказал я очень мягким голосом. – Можешь спросить у Красной Коллегии. Погоди, забыл – уже не можешь.
Красная Шапка расхохотался, и это было больно. Самым буквальным образом. В ушах болезненно звенело от резкого звука.
– Меня не интересует сколько тараканов или вампиров ты прикончил, смертный. Я Сидхе.
– Да кто угодно, – сказал я. – Сидхе мне тоже случалось убивать.
– Ага, – сказал Красная Шапка, и в его голосе клокотала неприятная нескрываемая ярость. – Летнюю Леди, например. В той битве я тоже участвовал, смертный. И видел, как текла ее кровь.
Я кивнул, добавив:
– И что заставляет тебя думать, что я не сделаю этого снова?
Он повел подбородком в сторону и ответил:
– Они.
Я замер.
Проклятье, Гарри, обругал я себя. Ты же имеешь дело с фэйри. А с фэйри всегда нужно ожидать подвоха. Подлого удара ниже пояса. Я мыслил слишком прямолинейно. Красная Шапка не был настоящим противником.
Он был приманкой.
Дикие танцы вдруг замерли, словно по невидимому знаку. Музыка умолкла. Все движение в зале, насколько я мог видеть, прекратилось, а я внезапно оказался на маленькой полянке, окруженной лесом стройных, порочно прекрасных фигур и жутковато сверкающих глаз.
Из этого леса, пробираясь сквозь толпу Сидхе, шаркающей походкой вышли два существа, остановившись футах в пятнадцати по обе стороны от меня. Первое, справа, было просто огромным. Оно волочило ноги, согнувшись под рваным серым плащом, которым можно было бы покрыть небольшой грузовик. Его шаги были в два-три раза больше моих, и, когда оно остановилось, его длинные руки повисли вдоль тела, уперевшись в пол. Под капюшоном я рассмотрел приплюснутую широкую голову, голую как череп, красную и блестящую. На руках у него было по три пальца, толстенных, длиною в два фута – и тоже красных и блестящих, словно кто-то облек его кости плотью и мышцами, но забыл покрыть все это кожей. Великан истекал сукровицей, и капли ее, барабаня, падали на пол. Он не мигая пялился на меня огромными абсолютно белыми глазами, в которых там и сям виднелись крохотные черные точки.
Я узнал это существо. Это был Драная Башка, тварь, собирающая себя по частям из выброшенных костей и прочих отходов забитых коров и свиней. Потом они начинают жрать все, что им удается поймать, от домашних животных до школьников, а в конце концов принимаются охотиться на взрослых. Если застать их врасплох, разделаться с ними можно – но этого, как видно, никто до сих пор не поймал.
Пока я рассматривал его, он медленно выпрямлялся во весь свой рост – гораздо больше десяти футов. Челюсти его, заимствованные у пары разных животных, медленно, словно в зевке, раскрыли огромную, как туннель водяной горки, пасть. Теперь по полу забарабанила еще и слюна, стекавшая с челюстей Драной Башки. Дышал он тяжело и медленно, издавая громкий свистящий хрип.
Существо, стоявшее слева, откинуло капюшон. Ростом оно было футов восемь, и могло бы сойти за человека, когда бы не густой желто-белый мех, покрывавший все его тело. Мышцы его были настолько мощными, что выпирали даже из-под шкуры, а горящие, налитые кровью глаза посверкивали из-под нависших бровей – вариант огра от Зимних, тварь куда более сильная, чем это могло показаться. При желании он мог бы поднять меня и всадить головой в ледяную стену, а затем вколотить туда же мой позвоночник, как альпинистский крюк.
– Я ждал этого выражения на его физиономии всю ночь, – сказал Красная Шапка Сариссе. – Это просто великолепно! Что же будет дальше? Мне так интересно!
Одно дело выдержать легкую дружескую тренировку и общение с раздражительным малком, и совсем другое – идти в лоб против трех опаснейших тварей Фэйриленда. Явно проигрышная позиция. Возможно, будь я быстр, точен и немного удачлив, мне удалось бы выжить.
Мне – но не Сариссе.
У меня был лишь один реальный шанс – немедленная ошеломляющая атака. Если бы я смог вышибить одного из этих дебилов еще до начала драки, мои шансы из невозможных превратились бы в просто унылые. А это значило бы, что появлялась возможность спасти девушку.
Конечно, я нарушил бы закон Мэб. Я хвастался, что открою Проход, и если дойдет до крайностей, я, может быть, и смог бы его открыть – но не раньше, чем Драная Башка и огр подойдут как можно ближе.
Внезапно раздался звук, точнее, визг и рев безжалостных труб, которые звучали так, словно трубачей лупили вымоченными в соленой воде плетьми. Мне понадобилась целая секунда, чтобы понять, что никаких труб не было. Вместо этого на копии моего любимого кресла, слева от меня, кристаллы продирались сквозь лед, скрежеща и скрипя, когда лед менял форму. Ледяные шипы и клинки поднялись на половину высоты купола, задрожав, когда центр этого новоявленного нароста начал смещаться. Сгустки синего, зеленого и пурпурного цветов вибрировали и вились внутри острых ледяных зубцов в дикой пляске цветных огней. Это сияние и завораживало, и ослепляло, а маленьким шарикам дискотеки оставалось лишь надеяться, что они когда-нибудь вырастут и достигнут хотя бы половины этой немыслимой яркости.
Мэб выступила из глыбы льда, словно пройдя между тонкими прозрачными занавесками. Она была в строгой, приличествующей ее статусу одежде: в белой мантии с опаловым отливом, опоясанной цепью из ледяных кристаллов. Ледяная корона возвышалась над ее лбом, а белые волосы ниспадали вокруг лица как снег на горной вершине. Она была холодной и отстраненной, безукоризненной и прекрасной – и безжалостной как залитый лунным светом снег.
На мгновение она остановилась, оглядывая пещеру. Потом села, медленно и величественно, а лед внутри купола сразу же принял форму трона. Она устроилась на нем, и лед снова завизжал, издавая нестройный визг труб, в которые дуют подвергаемые пытке музыканты.