* * *
Филипп (своей младшей сестре): Плохая девочка!
Отец: Мне не нравится, когда моих детей называют плохими. Если ты не хочешь, чтобы Кэти жевала твоего медвежонка, дай ей ее собственную игрушку.
* * *
Карен: Ма, я потеряла деньги на завтраки.
Сестра: Опять?
Карен: Я не виновата. У меня дырка в кармане.
Сестра: Ты просто легкомысленная и невнимательная!
Мать: Я не считаю тебя такой, Карен. Мне кажется, тебе нужно найти более безопасное место для своих денег.
Когда родители убедились, что восприятие ребенка в негативной роли оказывает пагубное влияние на отношения между всеми детьми, они стали изо всех сил искать хорошее в своих детях и в семье в целом.
Моя младшая дочь Рэчел всегда была сложным ребенком, а теперь, когда я развелся с ее матерью, характер девочки стал еще хуже. Сестры лишь подливали масла в огонь, называя ее «испорченной девчонкой» и своей «головной болью».
Я не знал, что делать, но тут вспомнил упражнение, которое мы выполняли на занятиях по психологии в колледже, оно называлось «силовая бомбардировка». Мы должны были записать по три качества, которые нравились нам в каждом однокашнике. Никогда не забуду, как приятно мне было читать то, что другие студенты написали обо мне.
Когда в следующие выходные девочки приехали ко мне, я велел им взять подушки и сесть на полу в гостиной. Потом объяснил, что мы сделаем нечто особенное. Каждый из нас должен будет назвать три качества, которые нравятся ему в других, а я запишу все сказанное на разных листках бумаги. Объявил, что мы начнем с Рэчел.
– Рэчел – милая, – сказала Эми.
– Мы должны сказать о каждом из нас что-то особенное, – объяснил я. – Скажи, что тебе нравится в Рэчел.
Эми задумалась, а потом добавила:
– Мне нравится, как Рэчел входит в комнату, смеется и рассказывает мне о веселом шоу, которое она смотрела.
Рэчел начала улыбаться.
– Еще что-нибудь, – напомнил я.
– Мне нравится, как Рэчел просит почитать ей.
Я собрал еще шесть замечаний о Рэчел. Потом мы перешли к другим девочкам. Высказывания становились все более и более конкретными. Сестры вспоминали, что им нравилось друг в друге.Эмили: Мне нравится, как Эми играет с куклами и разговаривает с ними. У нее отличное воображение.
Эми: Мне нравятся манеры Эмили, то, как она говорит: «Пожалуйста, передай мне картофель».
Рэчел: Мне нравится, что Эмили приходит ко мне, когда я расстроена, и спрашивает: «Что случилось, Рэчел?» Она обнимает меня.Чем больше мы разговаривали, тем с большим энтузиазмом девочки вспоминали хорошее друг о друге. Потом Эми спросила:
– А мы можем сказать, что нам нравится в самих себе?
– Конечно, – согласился я и добавил новую графу в листочек каждой из девочек.Эми: Когда наша кошка напугана, я всегда ласкаю и успокаиваю ее.
Эмили: Мне нравится учить Рэчел играть в игры.
Рэчел: Мне нравится, как я причесываюсь.Все выходные никто не упрекал Рэчел. Я заметил, что перед отьездом каждая из девочек забрала свой листочек с собой.
* * *
Когда Джонатан, которому сейчас четыре с половиной года, был еще грудным, мы узнали, что у него атаксия. Мы знали, что нам придется нелегко. Но, к нашему удивлению, самым сложным для нас стало сохранение свойственного нам образа жизни. Раньше мы были очень спортивной семьей. Мы с Биллом любили походы. Восьмилетняя Дженнифер считалась превосходной спортсменкой. У нее была прекрасная координация движений и чувство равновесия. Она каталась на коньках, играла в теннис, плавала и была чемпионкой по бегу в своей школе.
Дженнифер умоляла нас возить ее по выходным на каток. Обычно кто-то отвозил ее, но другому приходилось оставаться дома с Джонатаном. Мы пытались объяснить Джен, что брат не может регулярно заниматься спортом, но девочка постоянно твердила, что он «все портит».
После нашего последнего занятия стало ясно, что я неправильно поступаю и с Джен, и с Джоном. Я постоянно подчеркиваю то, чего он не может, и заставляю сестру привыкнуть к мысли о том, что ее брат – ненормальный. В субботу утром мы собрались всей семьей, и я объявил, что с этого дня мы переходим на новый образ жизни, который будет отличаться от жизни других семей, но при этом станет совершенно нормальным для нас. Мы будем спокойно и с уважением относиться ко всем членам семьи. Каждый имеет право принимать или не принимать участие в семейных проектах, вылазках, спортивных занятиях. Все зависит от желания и физических способностей. Потом мы оделись и отправились на каток.
Дженнифер первой выскочила на лед. Она каталась стремительно и грациозно. Потом на лед вышел Джонатан – неуклюжий, в коньках, взятых напрокат, шлеме, с подушками на животе и на спине, примотанными отцовским ремнем. Двое взрослых поддерживали его с обеих сторон.
Мы катались с Джонатаном пятнадцать минут, и он был в восторге. Дженнифер раз двадцать пронеслась мимо нас, подбадривая брата. Когда мы уходили с катка, мальчик сиял улыбкой. Он сказал:
– Клянусь, ведь вы не думали, что я так хорошо катаюсь!
Наконец мы подошли к этой теме – драки.
– Мы, правда, будем об этом говорить? – спросила одна женщина. – Не будем больше откладывать? Я ждала этого момента с первого нашего занятия.
– Не говорите мне, что ваши дети все еще дерутся между собой! – воскликнула я, изображая ужас.
Но женщина не была склонна к шуткам.
– Не так, как раньше, – честно призналась она. – Я стала многое делать иначе, и они тоже стали относиться друг к другу лучше. Но они все еще дерутся, и я ничего не могу с этим поделать.
– А что вы обычно говорите, когда дети дерутся? – спросила я у всех участников семинара.
– Держусь подальше, – хором ответили несколько человек.
– А что еще?
– Позволяю им разобраться самостоятельно.
– Почему?
– Потому что стоит вмешаться, и дети сразу же втянут тебя в свои разборки.
– А если разрешать все их конфликты, они никогда не научатся делать это самостоятельно.
– Итак, – сказала я, – вы все считаете, что лучше всего по возможности игнорировать потасовки. Вы твердите себе, что так дети учатся преодолевать свои разногласия.
Женщина, заговорившая первой, не удовольствовалась моим резюме.
– Я говорю не о легких потасовках, но о воплях, ругани и швырянии вещей. Я не могу не обращать на это внимания.