Я открыла рот, но слова куда-то подевались. «Ну скажи, скажи хоть что-то! – истошно вопил мозг. – Не сиди молча!»
– Просто интересно стало…
Я опять замолчала, не имея ни малейшего представления, как закончить фразу.
– Что интересно? Эмма, спрашивай, не стесняйся.
Я шумно сглотнула, словно сама махом осушила полбутылки пива. Все писатели такие внимательные или только Джек?
– Ну… ты много рассказывал о работе и о своей жизни в Америке. И ни разу не упомянул, не ждет ли тебя там кто-нибудь… близкий…
Я мысленно содрогнулась. Черт, надо было спросить про новую книгу, про любимое блюдо или сколько он заработал в прошлом году! Все, что угодно – лишь бы не демонстрировать столь явный интерес к его личной жизни. Джек усмехнулся при виде моего смущения, и в глазах у него замерцал ехидный огонек.
– Кстати, да. Есть кое-кто. Флетч, например. Мой лабрадор. Я его обожаю. Он, правда, уже не так быстро бегает… ему двенадцать, чего еще ждать от старичка? И пара лошадей…
Я швырнула в него скомканную салфетку.
– Ладно, я поняла! Прости.
Джек поднял бумажный комок с пола. Выпрямившись, он посмотрел на меня – причем без осуждения.
– Были и женщины. Но никого, о ком бы я по-настоящему скучал.
Он так открылся передо мной, что я оказалась совершенно к этому не готова. А еще меня терзала зависть к тем безымянным женщинам, которые, пусть даже временно, стали частью его жизни.
– Ты не хотел жениться второй раз?
– Нет уж. Ни за что. Я больше не верю в брак, – отрезал Джек.
– Правда? Не веришь, как в сказки про вампиров? – Я решила перевести все в шутку.
Джек громко рассмеялся.
– А ты забавная, – похвалил он, и моя душа расцвела от комплимента.
– Ага, подумываю над карьерой комика.
Он сделал еще глоток пива.
– Я был женат. Не испытываю особого желания повторять эту ошибку.
– Вроде как наступать на грабли?
– В точку, – кивнул он с печальным видом. – Брак – это не для меня.
Что ж. Прямее и не скажешь. Собрав тарелки, я принялась мыть их в раковине. Если кому-то и суждено залечить раны этого мужчины с трагичным прошлым, то явно не мне.
– А теперь моя очередь. Почему облегчение?
Я не сразу сообразила, о чем он. Оказывается, Джек решил вернуться к разговору на пляже.
– Ты ждал целых три часа, чтобы спросить?
– Я очень терпеливый. Предпочитаю делать все медленно, с чувством, без спешки…
Пульс ускорился – в его словах почудилась некая двусмысленность. Даже намек. Подняв голову, я увидела в глазах Джека смешливые искорки. Ну конечно, стоило сразу понять. Писатель умеет обращаться со словом и всегда точно знает, что говорит.
– Так почему? – не сдавался Джек.
– У нас с Ричардом все развивалось слишком быстро. Не только из-за него, я тоже виновата. – Надо же, хватило честности это признать. – Когда я вернулась, мы сразу опять стали встречаться, как будто и не было всех этих лет. Но так неправильно. Мы оба изменились.
Я повернулась к Джеку, чтобы взглянуть, не утомила ли его своим нытьем. Он кивком велел продолжать.
– Ричард сделал предложение на Рождество. Прямо на глазах у родителей. Встал на колено… и все такое. Это было очень неожиданно, романтично, и я растерялась… – Сдерживая слезы, я продолжила уже шепотом: – Я и правда любила его. Иначе не сказала бы «да». Но я все думаю… Может быть… не знаю… Может, я любила его не так уж сильно, чтобы выходить замуж?
Я прижала руку к губам, будто ляпнула нечто постыдное. У меня не было ответа на этот вопрос. Я вообще впервые озвучила свои сокровенные мысли. Все вокруг радовались нашей помолвке, и мне не хватало духу сказать что-то вроде: «Эй, давай притормозим и еще разок хорошенько все взвесим».
– Нельзя выходить замуж лишь затем, чтобы порадовать близких, – заявил Джек. Он словно судил по собственному опыту. Видимо, у нас с ним немало общего.
– Знаю.
Повисла пауза.
– Ладно, хватит, – решил Джек. – Хотел тебя развеселить, а в итоге мы оба заливаемся слезами. Может, кино посмотрим?
– До ближайшего кинотеатра миль тридцать. – Я посмотрела на часы. – Вряд ли успеем к началу последнего сеанса.
– А зачем нам кинотеатр? – усмехнулся Джек. – В соседней комнате целая стойка с дисками. Выбирай, а я пока разожгу камин.
Ого, он, выходит, не шутил, что любит старые фильмы! На полках стояли сотни две черных пластиковых футляров. Тут и вечера не хватит, чтобы выбрать. Я опустилась на колени возле стойки, а Джек принялся подкидывать щепки в разгорающееся пламя.
– Не могу определиться. Тебе что нравится? – спросила я. К счастью, он возился с камином спиной ко мне. Ведь я не знала, что интереснее – коллекция фильмов или то, как мужские мышцы двигаются под тонкой футболкой.
– Без разницы. Выбирай сама. Или просто ткни пальцем наугад.
Что ж, так и сделаем.
– «Шарада», – объявила я, потрясая для наглядности плоской коробочкой.
– Про девушку из Европы, которая влюбилась в загадочного американца. Какой неожиданный поворот сюжета!
Я протянула Джеку футляр с изображением Одри Хепберн и Кэри Гранта.
– Сто лет этот фильм не видела! Обожаю ее голос.
Джек вставил диск в проигрыватель, подмигнув украдкой:
– А мне больше нравится твой.
Не найдясь с ответом, я решила промолчать. Джек сел на краю дивана, вытянув перед собой длиннющие ноги. Места там хватило бы двоим, но я, замешкавшись на секунду, предпочла кресло возле потрескивающего камина.
Джек похлопал по пустому месту рядом с собой.
– Ну же, иди сюда.
Терпеть не могу, когда указывают, что делать. Упрямства во мне хватит на двоих. Я предпочитаю сама принимать решения.
Джек, уютно развалившись на диване, с некоторым снисхождением смотрел на меня, словно читая мысли.
Я села рядом.
Может случиться кое-что и похуже, чем нечаянно заснуть в гостях. Например, спать, уткнувшись лицом в ширинку хозяина дома. Увы, я сделала и то и другое.
Мне снился сон. Мы были во Франции на старой ферме, и матери очень хотелось пойти порисовать, но я требовала, чтобы сначала она заплела мне косы в школу. В общем, самый обычный бессмысленный сон.
Только что мы с Джеком смотрели, как Кэри и Одри носятся по Парижу, стараясь не влюбиться и не погибнуть, – а потом тепло камина, спиртное и нехватка сна взяли свое.
Приходила в себя я постепенно. Медленно открыла глаза, уставившись на металлическую штуку прямо перед собой. Рассеянно моргнула, пытаясь понять, что это такое и почему оно лежит на моей подушке – между прочим, твердой, рельефной и довольно неудобной. Странная загогулина навевала ассоциации с фотозагадками – когда разные предметы фотографируют под непривычным углом, а потом публикуют в журналах. По крайней мере, с моего места она выглядела как собачка молнии…