Сажусь на скамейку, рядом с тихо шепчущейся парочкой. Под шелест фонтана разглядываю глухую бетонную стену. Если я прав, то за ней – компьютеры очень известного банка.
Попробовать, что ли?
Семь бед – один ответ. Я и так виновен в миллионных убытках. Снявши голову, по волосам не плачут…
Успокаиваю себя осколками из кладезя народной мудрости, но решиться никак не могу. Парочка обнимается, не обращая на меня никакого внимания. Хочется верить, что это влюбленные, которых в реальности разделяют тысячи километров, а не искатели безопасных приключений…
Вдоль стены носятся дети – девочка и два мальчика. В руках у них цветные мелки, и они с азартом покрывают стену граффити. Слышатся радостные вопли: «Янка, а у Андрюшки страшилище страшнее получилось!», «Севка, дай красный мелок, ну дай, а?» Видимо, кто-то вывел своих чад на прогулку в виртуальность. Наконец дети утихают и начинают рисовать. Девочка рисует самурая с мечом, меч – почти как настоящий. Пухлый очкарик Сева бегает вдоль стены, изображая что-то вроде удава, проглотившего слона. Но удав обзаводится дулом, и я понимаю, что это всего лишь танк. Худой смуглый Андрей прилежно сопит, вырисовывая немыслимое чудище. Может, так и задумывал, а может, человека хотел нарисовать…
Встаю и направляюсь к детям.
– Ребята, а дверь вы можете нарисовать? – спрашиваю у всей троицы.
Вопрос их явно озадачил, но посовещавшись, они все вместе начинают трудиться над требуемым. Дверь рисуется с азартом, взаимным отбиранием мелков и спором: надо или нет рисовать замочную скважину?
Я терпеливо жду. Наконец рисунок окончен, и юные дарования требовательно смотрят на меня – оценю или нет?
– Здорово, – честно говорю я. – Спасибо большое!
Дверь и впрямь хороша. Она расположена между хоботом слона… то есть дулом танка, и самурайским мечом. Есть и замочная скважина, и ручка, и даже петли.
– Вы меня очень выручили, – признаюсь я.
Дети упрямо ждут.
Тогда я делаю улицу вокруг нарисованной. Глубоко вдыхаю, расслабляюсь и превращаю дверь в настоящую.
Это только иллюзия, только иллюзия, конечно же…
Протягиваю руку и тяну дверь на себя. Раз, другой.
Никакого эффекта. И чего я ожидал?
Со злостью пинаю настоящую дверь в нарисованной стене. И та распахивается.
Открывается вовнутрь…
Надо же – получилось!
Дети за спиной вопят – не испуганно и не удивленно, а скорее радостно. Под эти крики я и вхожу в непроницаемую стену.
И попадаю в баню.
Древние римляне, знавшие толк в этом деле, а вместе с ними экономные финны и азартные русские, лопнули бы от зависти. Огромный мраморный зал, стеклянный купол вверху припорошен снегом, сквозь который бьет холодное зимнее солнце. В центре зала – круглый бассейн, в котором остывает десяток мужиков. За окнами – горы и склон, по которому носятся, вздымая фонтаны сухой снежной пыли, еще несколько банщиков, видимо, самые отважные. Распахивается тяжелая деревянная дверь, и из парной с воплем выносится тощий парень. Прыгает в бассейн, поднимая волну, начинает прыгать на месте. У стойки бара, завернувшись в простыню, пьет пиво лысый толстяк, снисходительно поглядывая на бассейн.
Искушение скинуть штаны и присоединиться к компании велико. Ай да банковские программисты, ай да молодцы! Хорошо устроились! Только интересно, не обливаются ли они потом в реальности, пока полируют себя веничками в парилке?
И все-таки я вошел!
Колонны, опоясывающие бассейн, пока прикрывают меня от чужих взглядов, но долго это продолжаться не может. Одетый в бане – фигура заметная. Поворачиваюсь к стене – двери уже нет.
Ну и не надо.
Вхожу в стену. Баня – это здорово, но мне интересно другое. То, что вообще не имеет выражения в виртуальности…
Но, кажется, я опять попал не туда. Мрачноватое безлюдное помещение, по центру идет ряд чанов, в которых шумно плещется вода. Вдоль чанов ползет лента конвейера, из отверстий в потолке сыплется в чаны что-то похожее на стиральный порошок.
Все это напоминает какую-то жутко автоматизированную прачечную из старого фантастического романа. Я уже собираюсь идти дальше, когда один чан наклоняется и вываливает на конвейер свое содержимое.
Много грязной воды и пара килограммов денег.
Я так потрясен, что выскакиваю из виртуальности, даже забыв пробормотать стишок про глубину.
На экранах шлема были цифры. Аккуратные столбики цифр, таблицы, невразумительные фразы. Я снял шлем.
Конечно, к чему оформлять графически процесс перекачки денег с одного счета на другой, а тем более их «отмывания».
Но вот мое умненькое подсознание, привыкшее к картинкам, постаралось на всю катушку!
Очень сильно болела голова. Результат многократной дип-программы? Или последствие того перенапряжения, что я испытывал сейчас? Какая разница.
Я достал из стола начатую пачку анальгина, заглянул в холодильник. Одна банка «колы» еще завалялась. Давясь прожевал таблетки, запил газировкой. Потерпи немного, мой несчастный организм. Самое главное еще впереди.
Перед тем как вернуться в прачечную, я глянул на часы: без четверти два. Пожевать бы чего-нибудь.
В чанах гулко ухают лопасти, отстирывая деньги. По конвейеру ползут доллары, марки и рубли. Я гляжу на этот бесконечный поток, за которым стоит то ли чей-то пот, то ли чья-то кровь.
Что будет, если я возьму с конвейера пару миллионов? Почему-то уверен, они окажутся на моем счете. Может быть, я подключусь к изолированной банковской сети и, сам того не ведая, отстучу на клавиатуре приказ о трансфере денег. Может быть, компьютеры банка сами произведут все операции, повинуясь лишь моему желанию.
Я теперь не просто вор, стойкий к гипнозу глубины. Я – сама глубина. Часть ее…
Наклоняюсь, поднимаю стодолларовую купюру. Можно даже запомнить ее номер. Можно сделать так, что по документам банка она вообще не появлялась здесь.
Все теперь можно – или почти все.
Бросаю бумажку обратно на конвейер, иду к стене. Шаг – и мир тускнеет, падает вниз, превращается в плоскую схему под ногами. Огромный лист, раскатанный в пустоте, я парю над ним, вглядываясь в нити улиц.
Вот и мой дом.
Ныряю к нему, пробиваю плоскость схемы, чувствую асфальт под ногами. Никаких больше усилий, никаких стишков и просьб к глубине. Я ведь не прошу свое тело дышать!
Вика и Неудачник о чем-то разговаривают, стоя у подъезда. Потом Вика замечает меня и растерянно замолкает.
Машу рукой, иду к ним, а Вика бежит навстречу.
Запираю дверь подъезда, долго вожусь с замком. Вика все держит мою ладонь, а одной рукой запустить все системы безопасности трудно.