По окончании просмотра фильма хозяин замка снова обратился к Марте:
– Где же Стас? Я хочу, чтобы мой сын и наследник престола присутствовал на экскурсии по нашему фамильному погребу!
Марта побежала разыскивать сына. Когда она подошла к бассейну, ее поразил цвет воды: вместо изумрудно-голубой она стала красной. Стас лежал на воде лицом вниз. Мать позвала сына – он не откликнулся. До нее не сразу дошла ужасающая реальность. Но когда она осознала происшедшее, то упала в обморок прямо у кромки бассейна.
Тем временем Аркадий Леонидович нервно курил у стойки бара в ожидании жены и сына. Он привык, что его приказания исполнялись быстро и беспрекословно. Но его домашние не появлялись. Вот уже четверть часа гости ждали, когда их поведут в погреба. Топчий извинился перед своими друзьями и сам помчался искать членов семьи.
Однако, оказавшись у бассейна, он остановился как вкопанный.
Картина, которая предстала перед ним, была такой же, какую он только что видел в фильме «Великий Гэтсби». Только теперь в воде лежал не голливудский актер Ди Каприо, а его родной сын. Вода была розовой от крови, тело Стаса Топчия распласталось на воде, руки и ноги безвольно лежали на ее поверхности, а голова скрылась под водой.
Из-за потрясения Аркадий Леонидович не сразу увидел свою жену, лежавшую без памяти у кромки бассейна. Она сама, без его помощи, стала приходить в сознание. Ее первые слова были:
– Это неправда, скажи, что это неправда. Это не может быть правдой! – С ней случилась истерика.
Ее муж стоял рядом с ней, точно окаменевший памятник самому себе. Впервые в жизни он оказался в таких обстоятельствах, в которых совершенно не знал, что делать. Вместо радостного и веселого торжества на него и его семью свалилась страшная трагедия.
* * *
Следственная группа закончила работу. Спецмашина увезла труп Стаса Топчия. Были опрошены хозяева «Озерков», персонал и все присутствовавшие на празднике гости. Тщательнейшим образом отсмотрен материал с видеокамер, записывавших любые перемещения по территории усадьбы. Вывод был один, и совсем не утешительный: посторонних в усадьбе не было.
На экстренное совещание в прокуренной комнате начальника районного отделения милиции собрались все сотрудники, имеющие отношение к делу в «Озерках». Наутро после Рождества, когда нормальные люди сладко спят после обильной еды и питья, люди в погонах должны были работать. Поэтому хмурые лица эксперта и следователя вызывали лишь сочувствие тех коллег, которые хотя бы провели ночь в своих постелях. Специалисты доложили о результатах, которые ничего хорошего не сулили.
Жертва – Стас Топчий, двадцати трех лет, сын бизнесмена Топчия, студент института культуры. Смерть наступила примерно в 21.00. Перерезано горло от уха до уха. Умер вследствие большой кровопотери. Края раны…
Если выводы экспертов объективно определяли картину смерти, то отчет следователей скорее напоминал колонку светского обозревателя. Список гостей в особняке бизнесмена Топчия был внушительным не по размерам, а по персоналиям. В нем были депутаты, жены и любовницы депутатов, крупные бизнесмены и бизнес-леди, а также отставной генерал войсковой разведки, ныне вице-президент крупного холдинга, с женой и сыном. Милиционеры Озерковского районного отделения милиции никогда не имели дело с публикой такого уровня. Их клиентами были сельские пьянчужки, мелкие дебоширы и хулиганы-подростки. Список профессий лиц, привлекавшихся по бытовым делам, состоял из таких специальностей, как тракторист, маляр, продавщица винного магазина. Местным милиционерам было ясно, что дело у них заберут в город, а затем Топчий поднажмет и его передадут в главк. Поэтому озерковские служители порядка понимали, что от них потребуют только тщательно собранные первичные данные, чтобы у руководства не было нареканий. Дескать, что с них взять, с сельских ментов, они на таком уровне преступления никогда не расследовали, пусть этим делом занимаются те, кто стоит повыше.
Прошло несколько дней. В замке в то холодное январское утро стояла нежилая тишина. Зеркала были завешаны черным крепом, дрова в камине не горели, свет не зажигали, вместо ярких люстр тускло светились огоньки свечей. Марта Васильевна с дочерью уехала в Киев, там ей легче было переносить горе. Аркадий Леонидович остался в зáмке, надеясь, что каким-то чудом сам сумеет разгадать тайну гибели сына. В его кабинете было сумрачно, накурено, стоял подсвечник с тремя свечами, на компьютерном столе выстроилась батарея бутылок и несколько фужеров. Топчий пил все эти дни и почти не ел. Иногда он отправлялся к бассейну, где убили его сына. Воды в нем уже не было, и он казался отцу убитого юноши огромной могилой. Тогда его рыдания оглашали холодные анфилады, и никто из персонала не отваживался подойти к нему. Потом несчастный отец брел через огромный и пустой каминный зал, поднимал подсвечник и всматривался в герб рода Мавродиных над большим бальным зеркалом, теперь занавешенным черной тканью.
Топчий думал о том, как судьба посмеялась над ним в тот момент, когда он купил именно эту разрушенную усадьбу Мавродиных. Первого ее владельца звали Ставром. Аркадию Леонидовичу стало вдруг совершенно ясно мистическое совпадение имени – Ставр, что значило «крест», – и фамилии Мавроди, означавшей «темный, черный», которая, русифицировавшись, превратилась в «Мавродин». Над семьей Топчия навис темный крест, и теперь с этим ничего нельзя было поделать.
«Ставр Пантелеймонович Мавродин – первый хозяин усадьбы. Купец первой гильдии, за выдающиеся заслуги перед Отечеством в области благотворительности высочайшим указом самого царя жалованный дворянством», – подумал Топчий и мрачно ухмыльнулся. По его небритому лицу пробежала судорога брезгливости.
Те благотворительные фонды, которые существовали сейчас, были, по сути, большими «прачечными» для отмывания денег. Декларировались благотворительные акции, а на самом деле на благотворительность выделялись сущие копейки, остальное распихивалось по необъятным карманам. Владелец замка вздохнул и снова поднял руку, пытаясь получше осветить герб рода Мавродиных.
На золотом поле щита темнел червленый греческий крест. В правой верхней части золотого поля щита была изображена отрезанная маврская голова, повязанная серебренной повязкой. В ушах мавра были золотые серьги.
Глаза отца наполнились слезами, он произнес: «У Стасика в ухе тоже была сережка белого золота с бриллиантом» и тяжело опустился на пол.
В мрачной тишине замка послышался шепот:
– К нему нельзя. Нельзя к нему. Не разрешит. – Шепот был испуганный и тревожный.
– Мне можно. Не волнуйтесь, мне можно. – Второй голос не шептал, просто тихо говорил и становился все яснее и четче.
Топчий узнал голос, но не стал подниматься с пола навстречу гостю. Зима так и застал его сидящим на полу, почти в полной темноте, с догорающими огарками в подсвечнике.
Быстро оценив ситуацию, посетитель подхватил бизнесмена под мышки и повел в сторону ванной, по пути включая свет во всех комнатах и коридорах.