– Фу! Ну каких на фиг «баб-с» – женщин! Нам для полного счастья не хватает же-е-енщин!
– Лешка, за чем дело стало! Это ж пара пустяков! – Худаня рванулся к соседним столикам, за которыми сидели уже прилично надегустировавшиеся девушки разного возраста.
– Не торопись! – сдержал его Алексей. Усадил снова напротив себя. – Женщина мужчине нужна не любая… А своя собственная, понимаешь?
– Понимаю. – Артем вздохнул, обводя глазами большой выбор женщин, но все же соглашаясь с другом. – Тогда спать!
На следующий день солнце светило ярко, небо было без единого облачка, голубое и ясное. Завтрак показался друзьям необыкновенно вкусным, и, что самое странное, голова совершенно не болела! Словом, организм себя вел просто идеально, что свидетельствовало о высоком качестве употребленного накануне продукта.
Худаня помчался выполнять свой журналистский график – брать у кого-то интервью, писать о «Неделе открытых погребов». Поташев оказался предоставлен себе и поэтому решил выбрать из афиши винного фестиваля что-то такое, чего в своей обычной суете не получал. Его заинтересовала лекция «Магия красоты», анонсированная как виртуальная экскурсия по выдающимся произведениям мировой живописи. Он вспомнил об одной своей бывшей возлюбленной, которая знала очень много о картинах и, главное, невероятно интересно о них рассказывала. От этих воспоминаний он испытал противоречивые чувства. Ему было радостно и горько. Радостно оттого, что она озарила собой его жизнь, и горько оттого, что они расстались. Поэтому он тщательно побрился, надел любимый серый джемпер, купленный в Италии, капнул несколько капель «Agua di Gio» от Армани на волосы и отправился на лекцию.
Он вошел в зал лектория, который был уже полон, когда свет в зале был приглушен, а несколько юпитеров ярко освещали сцену с лектором и экран за ней. Сердце Алексея дрогнуло, потому что на сцене стояла она.
Елизавета Раневская, молодая женщина примерно тридцати лет, искусствовед, старший научный сотрудник Городского музея в Киеве, по приглашению пиар-менеджеров «Винзавода» приехала на винный фестиваль со своей лекцией. Рассказывала Елизавета о творчестве художника эпохи Возрождения – Сандро Боттичелли. Первые же слова Раневской заставили зал замереть в ожидании продолжения. А слова были такие:
– Почти все картины Сандро Боттичелли написаны с одной-единственной женщины и для одной-единственной женщины – Симонетты Веспуччи.
На экране появился слайд, на котором Венера выходила из пены морской. Зрители смотрели на эту картину, и тишина в зале стояла такая, что, казалось, будет слышно, если кто-то уронит носовой платок. Поташев, как и все, смотрел на Симонетту, не отрывая взгляда. Но для него, в отличие от остальных присутствующих, было очевидно невероятное сходство между женщиной, жившей почти шестьсот лет назад, и Елизаветой Раневской. Алексей не просто любовался нежными чертами Симонетты – он сравнивал, как архитектор, знающий, что такое совершенство линий и благородство форм. Это нежное, точно светящееся изнутри лицо с высокими скулами, небольшой трогательный подбородок с ямочкой, линии бровей – прямые, чуть изогнутые и сужающиеся к концам, прямой изящный нос, выразительные губы… Лицо, напоминавшее драгоценный розовый камень-камею, густой волной окаймляли волнистые золотистые волосы. В светлых, каких-то морских глазах отражалось душевное спокойствие. Красоту лица гармонично подчеркивала колонна шеи (так архитектурно видел ее Алексей), переходящая в безупречные плечи. Дальнейшее разглядывание лектора Поташев прекратил, поскольку это вызывало в нем воспоминания такого свойства, которые уже не годились для публичного места. Сходство красавицы, жившей во Флоренции во времена Возрождения, и его бывшей возлюбленной Елизаветы было настолько очевидно для Поташева, что он даже посмотрел по сторонам, удивляясь, как же окружающие этого не замечают.
Меж тем Раневская рассказывала о том, что урожденная Симонетта Каттанео появилась на свет в городе, названном в честь богини любви, – Портовенеро.
Достигнув возраста итальянских невест, шестнадцатилетняя Симонетта обвенчалась со своим ровесником Марко Веспуччи, родственником знаменитого в будущем флорентийского мореплавателя Америго Веспуччи, в церкви Сан-Торпете, в Генуе, в присутствии дожа и генуэзской знати.
Много интересного рассказывала бывшая возлюбленная Поташева о том, как влюбленный в красавицу художник постоянно рисовал ее в образах богинь. Но Алексей мало что слышал. Он смотрел на Лизу и думал: «Какой же я дурак, раз мог расстаться с такой девушкой!»
Тем временем Раневская закончила историю прекрасной Симонетты и была награждена аплодисментами зала. А Поташев, который был не в силах справиться с волнением и боялся встречи с экс-возлюбленной, убежал в гостиницу.
Кто же она – бывшая любовь Алексея? И что собой представляет?
Елизавета Раневская была на шесть лет моложе Алексея Поташева. Он уже стал дипломником факультета архитектуры Академии художеств, когда семнадцатилетняя Лиза поступила на первый курс искусствоведения.
Конечно, Поташев ее даже не заметил. А она влюбилась в него до дрожи в коленках, с первого взгляда. Это была стопроцентная безответная любовь. На тот момент он считался одним из самых талантливых дипломников и был женат на какой-то мисс – Лиза не знала, мисс чего именно, но весь институт говорил, что она – красавица, что у нее есть корона и что ей на «конкурсе мисок» подарили роскошный «кадиллак» с открытым верхом. Кроме того, Алексей, будучи студентом, уже работал в мастерской самого Заднепровского, главного архитектора одного из профильных институтов, и все знали, что он участвует вместе с мастером во многих достойных архитектурных проектах. Алексей выглядел как победитель: всегда ослепительно-белая рубашка, наглаженные брюки, аромат дорогого парфюма. На фоне мальчиков и девочек в джинсах он смотрелся скорее как молодой преподаватель, а не как студент-дипломник. Особенно учитывая его манеру разговаривать – слегка иронично, с приветливой улыбкой, пластику его движений, гипнотически действовавшую на женщин (потом она узнала, что он в юности занимался фехтованием). Словом, он был ее кумиром. Но у нее не было шансов.
Была ли она красива в те далекие студенческие годы? Если иметь в виду ту киношную, сексапильную красоту, которая преподносится в качестве образца, то нет, ни в коем случае. Лиза была совсем другого склада: высокая – на голову выше Поташева, стройная, с развитыми формами, длинной шеей и нежным овалом лица. Волосы, от природы рыжеватые, она подкрашивала во все оттенки русого, поскольку собственное лицо казалось ей непривлекательным. Белесые брови и ресницы, светлые глаза – цвета молодого винограда, белая кожа и светло-розовые губы – все это делало ее лицо неприметным. Стесняясь своих пышных волос, она всегда собирала их в гладкую прическу, и ее лицо становилось особенно бледным и невыразительным.
Но однажды случилось так, что в Академии открывали выставку художественной школы из Севастополя. Дело было летом, в отпускной период, маститых искусствоведов на месте не оказалось, и декан поручил открытие выставки Елизавете Раневской. За неимением новостей в летний период культурное событие снимал один из главных телеканалов страны – «Интер», и гримерша канала наложила макияж на бесцветное лицо Лизы, чтобы ее можно было снимать. Вот тут-то и произошло главное открытие. Оказалось, что Раневская не только метит на красный диплом, но еще и чудо как хороша! Акварельная внешность Лизы, ее неброская, тихая прелесть неожиданно открылась всем окружающим. Сразу объявились поклонники. И один из них, оператор с «Интера», оказался настолько внимательным и так красиво ухаживал, что Лиза приняла свое чувство благодарности к нему за любовь. Она вышла за него замуж. Правда, брак продлился недолго, всего три года. Телевизионный муж оказался бабником, лживым и патологически жадным. Короче говоря, развод стал для Лизы праздником.