– Какой-то его давний приятель, я его не выношу. Они раньше вместе работали в «Нефтегазпроме», потом ушел Царегородский, ну и отец тоже ушел. Долгие годы не виделись, потом вдруг встретились – и снова задружили. Какие-то у них общие дела появились. По-моему, отец ему был совершенно не нужен, когда у него были неприятности, когда он сидел без денег. А сейчас, когда дела в гору пошли, Царегородский к нему в друзья набивается. Отец бывает доверчивый, как дитятко, честное слово.
– Ну так скажи ему, что тебе этот Царегородский не нравится.
– Предполагается, что я ничего об этом общении не знаю. Ага, скажи ему. Он так взовьется, а потом будет себя поедом есть, что меня разволновал. Он думает, теперь мне вообще нельзя ни дышать, ни думать, совсем ничего. Ляг и лежи в постели.
– Одна.
– Конечно, одна! Знал бы он, чем мы тут с тобой занимаемся! Я поэтому и боюсь ему сказать. Может, подождем, а? Вот пройду новое обследование, вот скажут, что я уже практически здорова, тогда и...
– А если не скажут? Если будут на новой операции настаивать?
– Ой, нет! Хватит с меня. Я же знаю, что у меня все хорошо, все отлично!
– Ч-черт... по-хорошему, мне бы надо держаться от тебя подальше...
– Только попробуй. Слышишь? Только попробуй держаться от меня подальше. Придвинься, ну пожалуйста. Вот так. Обними меня. Да, да, да... Уж если умирать, то от любви, правда? Или во время любви. Представляешь, как это будет классно?
– Ладно. Если ты так хочешь... Только одно условие: вместе со мной!
– А с кем же еще?!
***
Алена швырнула сумку прямо на пол, скинула шубку, стащила сапоги и рухнула на полку. Этот нескончаемый день изнурил ее до такой степени, что притупилась даже боль. Сейчас она хотела только одного: лечь спать. Пусть утром снова вернутся страдания и убийственные мысли, но сейчас она едва жива именно от усталости, а не от горя. Это был как раз тот самый случай, о котором великий поэт сказал: «Я ищу свободы и покоя, я б хотел забыться и заснуть». Черт с ней, со свободой, но покоя, покоя жаждало все ее существо. Однако прежде, чем она его обретет, надо дождаться отправления поезда. Только тогда проводница откроет туалет и Алена сможет умыться и почистить зубы. Ну и сделать все остальные необходимые делишки. А потом разденется, вытянется на чистом, приятно пахнущем, накрахмаленном белье (все-таки не зря за место в СВ берут такие кошмарные деньжищи!) и хоть на несколько часов избавится от ужасной реальности.
Надо надеяться, немногочисленные пассажиры (насколько успела заметить Алена, заняты, кроме ее, были только два купе) не станут буйствовать в праздничную полночь. О господи, как хочется спать, спать, спать!
Поезд тронулся так мягко, что Алена даже не сразу заметила это. Она посмотрела на пустую полку напротив той, на которой лежала, и слабо улыбнулась. Учись быть благодарной судьбе хотя бы за маленькие радости. Вот нету у тебя попутчика – и слава богу. Теперь все, поезд пошел, никто больше не появится в купе.
Дверь открылась, вошла проводница.
– Билетик давайте, и за постельку. Чаю вам принести? Или шампанского желаете?
– Нет, спасибо. Я... мне как-то не до празднований, спать очень хочется. Туалет уже открыт?
– Вот еще в соседнем купе билеты проверю, и все, сразу открою. А в остальных никого нет, я их сейчас запру, чтоб не шлялись кто не надо. Сдачу возьмите. Спокойной ночи вам, с Новым годом.
– Спасибо. И вам того же.
Ни с того ни с сего Алена вспомнила мужа одной своей подруги, который в ответ на приветствие или поздравление приговаривал: «И вам по тому же месту!» Интересно, какими бы глазами уставилась на нее проводница, ответь она так? «Спокойной ночи, с Новым годом!» – «И вам по тому же месту!»
Похоже, сегодняшний день немало поспособствовал тому, чтобы у детективщицы Алены Дмитриевой (в миру Ярушкиной) основательно съехала крыша...
Она выждала указанные две минуты, взяла полотенце, купленную на вокзале зубную пасту (утром, само собой разумеется, она ее благополучно забыла дома) и пошла в туалет. Вода в кране была теплая, почти горячая, и когда Алена умывалась, ее окончательно развезло. Отчаянно зевая и с трудом удерживаясь на ногах, дошла до своего купе, потянула в сторону дверь – и тотчас отпрянула: между полками стоял, снимая длинное черное пальто, какой-то мужчина.
Перепутала номер, что ли? Нет, пятое купе, потому что у Алены десятое место. Наверное, этот дядька ошибся! Снова открыла дверь и вошла со словами:
– Добрый вечер! А вы случайно купе не перепутали?
Он уставился на нее, держа в охапке пальто. Растерянно моргнул очень черными глазами, которые показались Алене просто-таки огромными из-за окруживших их теней, и тут же изумление сменилось в них откровенной неприязнью:
– Опять вы? Каким образом? Что это значит?!
Ее качнуло. И вовсе не потому, что качнулся вагон! Откуда он свалился на ее голову? И тотчас ее качнуло снова. И опять движение поезда было тут ни при чем. Просто до Алены дошло, что перед ней стоит тот самый деликатный незнакомец, к которому она совсем недавно прицепилась в метро!
И тотчас она поняла, почему такие мрачные у него глаза, почему он смотрит так неприязненно. Небось решил, что Алена преследует его!
– Это случайность! – выпалила она, ощутив, как загорелись щеки. – Я тут еду, в этом купе, я первая сюда зашла, я представления не имела, что... Это совпадение, вы не думайте!
– Да у меня и в мыслях нет ничего такого... – буркнул незнакомец, отводя глаза с таким выражением, что и слепому стало бы ясно: было, было у него в мыслях! Были самые непристойные подозрения!
– Вот и хорошо, – проворчала Алена, протискиваясь мимо него к своей полке и с оскорбленным видом плюхаясь на нее. – Вообще-то я надеялась, что поеду одна. Вы откуда взялись после отправления поезда?
– Чуть не опоздал, вскочил в последний вагон. Пока добрался сюда...
– Понятно, – с точно таким же мрачным видом, какой был у попутчика, кивнула Алена. – А может, вы доберетесь до другого купе? Тут полвагона свободно.
Он разочарованно покачал головой:
– Свободно-то свободно, но проводница мне доходчиво объяснила, что все купе заперла, дабы избавить себя от лишних хлопот.
– Ну дайте ей взятку, подумаешь, большое дело! – фыркнула Алена.
– А зачем? – высоко взлетели брови над черными глазами.