На душе пусто.
Что теперь делать? До сих пор жизнь заполнялась страхом, яростью, погоней за оружием и пищей, тактическими планами и тяжкими испытаниями. Теперь – только весенний ветерок шепчет над опустевшим полем боя, отзываясь в душе эхом былых схваток, потерь и приобретений. Все это останется лишь в памяти. Такое ощущение, что умер друг. От гнетущей пустоты слезы подступают к глазам. Оборачиваюсь, ищу глазами Виргинию. Помнит ли она еще обо мне? Крепкая рука внезапно берет меня за локоть. Лорд-губернатор. Он отводит меня в сторону, подальше от кучки бестолково озирающихся сверстников.
– Я деловой человек, Жнец, – начинает он, насмешливо выговаривая мое прозвище, – и буду говорить прямо. Ты доставил мне немало беспокойства.
Его прикосновение жжет огнем. Хочется вырвать руку и заорать. Тонкие губы, прямой нос, бесстрастное застывшее лицо, словно вытесанное из гранита. Надменный взгляд золотых глаз, тлеющих угольками выгоревшего солнца. Нет, он вовсе не красив. Впавшие щеки, дубленая кожа, хотя и без дурацкого загара, как у актеришек из видео или эльфов, прожигающих жизнь в ночных клубах. Он излучает власть, весь пропах ею, как розовые – духами. От одного взгляда на него в душе вскипает ненависть, так и тянет разбить это лицо, превратить его в груду осколков.
– Да, – только и могу выдавить я.
– Моя жена, – продолжает он без улыбки, – замучила меня просьбами. Ей очень хотелось, чтобы я помог нашему сыну победить.
– Неужели ему помогали? – Я вскидываю бровь.
Уголки тонких губ еле заметно приподнимаются.
– Полагаю, это останется между нами?
После всего, что случилось, он еще рассчитывает на мое сотрудничество! Как будто это само собой разумеется. Я что-то еще ему должен! Что бы сказал на моем месте Танцор? Я медленно разжимаю кулаки.
– Само собой, – улыбаюсь. – На домашнем фронте я вам не помощник, но о том, что Шакалу помогал папочка, не узнает ни одна живая душа.
Губернатор недовольно выпячивает подбородок:
– Не называй его так. Из рода Августусов выходят львы, а не паршивые пожиратели падали.
– Тогда вам не следовало ставить на него. Мустанг куда достойнее, – замечаю я, нарочно не называя Виргинию по имени.
– Оставим семейную тему, Дэрроу, – надменно хмурится он. – Вопрос в том, чего ты хочешь за свое молчание. Августусы не принимают подарков и никому ничего не должны. Ты можешь рассчитывать на награду, но только при одном условии…
– Что оставлю в покое вашу дочь?
– Нет. – Он внезапно разражается резким смехом. – Только глупцы беспокоятся о чистоте крови. Мне безразлична репутация семьи и длина родословной, все это пустое тщеславие. Имеет значение только сила, способность властвовать над другими – то, что у тебя есть. – Губернатор наклоняется ближе. В его зрачках я вижу умирающую Эо. – У меня много врагов, сильных врагов.
– Семья Беллона, – киваю я.
– Есть и другие… Да, у императора Тиберия Беллона более полусотни племянников и племянниц, не говоря уже о девяти детях. Голиаф, Карнус… Кассий, его любимчик. У него сильное потомство, мне повезло меньше. Был сын, который стоил всех отпрысков Тиберия, вместе взятых… но Карнус убил его. – Он на мгновение замолкает. – Остались племянник с племянницей, сын и дочь. Вот почему мне нужны подопечные… Короче, условие мое следующее. Ты получишь все, что пожелаешь. Я куплю тебе розовых, черных, серых, зеленых – каких угодно и сколько угодно. Подпишу направление в Академию флота, ты будешь командовать звездными кораблями и покорять планеты. Обеспечу поддержку и финансирование даже сверх того, что требуется от патрона. Представлю верховной правительнице… Все это, если ты будешь молчать… и если станешь одним из моих приближенных, верным соратником – членом моей семьи.
Иными словами, предать свой род, отказаться от фамилии. Пускай Андромедусы выбраны наугад, пусть я самозванец, но такое предложение отзывается в душе болью. Я понял, что он это скажет, но не знаю, что ответить.
– Вы уверены, что солдаты вашего сына не проболтаются?
Он презрительно фыркает:
– Меня больше беспокоят твои командиры.
– Из моей армии мало кто в курсе, а те, кому известно о вашем участии, не скажут ни слова.
– Ты так им веришь?
– Я их лорд-примас.
– Что, серьезно? – Он смотрит в недоумении, словно я открылся ему в незнании законов гравитации. – Мальчик мой, как только твои друзья рассядутся по челнокам, вся их верность рассыплется в прах. Одни отправятся служить к лунным лордам, других заберут губернаторы газовых гигантов. Кто-то окажется в самой столице. О тебе будут вспоминать как о легенде далекой юности, только и всего. Можно хранить верность человеку, но не легенде… Когда-то я был таким же, как ты, тоже первым на курсе, и что? Верных друзей я здесь не приобрел.
– Так было раньше, но не теперь! – Собственная горячность удивляет меня. – Я освободил рабов, поднял тех, кто упал. Старому поколению не понять, что это значит.
С раздражением вновь слышу его смех.
– Ах, Дэрроу, Дэрроу… Каждое поколение думает так. Нет ничего нового под солнцем.
– Мы на самом деле другие!
Пускай говорит что хочет, но я прав. От моей искры вспыхнет огонь во всех мирах. Я стану молотом, разбивающим цепи!
– Есть школа, и есть жизнь, Дэрроу, – продолжает Августус. – Здесь ты царь и бог, но в реальности богов нет. Жаждущих ими стать сколько угодно, но на то мы и нобили, чтобы таких сдерживать. Многие до тебя побеждали в училище и добивались успеха за его стенами, ты не исключение. И не надейся, что все теперь склонятся перед тобой и будут тебе верны. Без помощи сильных не достигнуть высот, и моя поддержка – это лучшее, на что ты можешь надеяться.
Я предаю не фальшивую семью, а настоящую, свой народ. Одно дело – школа, но идти под крыло этого дракона… позволить ему приблизить меня, окружить роскошью, в то время как мои родичи, моя плоть и кровь, голодают, горят в шахтах и гибнут… Сердце мое рвется от боли.
Золотые отпрыски губернатора не сводят с нас глаз. Наблюдают и Кассий с отцом, на их лицах следы слез. Бедный Юлиан… Как бы мне хотелось оказаться сейчас в Ликосе со своими, ощутить руку Кирана на своем плече, обнять Лианну, сидеть за столом на кухне и смотреть, как мать готовит ужин. Вот что такое настоящая семья – любовь. Эти люди, что вокруг, думают только о славе, победах и родовой чести, но ничего не знают о любви. Здесь не семьи, а команды, играющие в свои тщеславные игры. Губернатор даже не поздоровался со своими детьми, этому деляге важнее заполучить меня.
– Смешно, – вырывается у меня.
– Смешно? – грозно хмурится Августус.
– Смешно, как одно-единственное слово может изменить всю твою жизнь, – поспешно продолжаю я.
– Ничего смешного, – качает головой губернатор. – Золото и сталь дают власть, но наибольшей властью во всех мирах обладает слово.