– Два здания? – уточнил я.
– Ты слушай дальше, – сверкнула глазами старушка. – Вскорости снова объявилась Амалия! Как всегда, расфуфыренная до дальше некуда, она разъезжала в авто с комендантом лагеря, улыбалась ему, мило щебетала. Называла себя этнической немкой, болтала по-немецки, тут ей и имя сгодилось, и локоны эти белокурые. Мода тогда такая была… Так вот. Ездила, улыбалась, а потом вдруг комендант отдал распоряжение лагерь расширить, к нему присоединили шахтный двор, проделав в ограде боковые ворота и нацепив сверху колючую проволоку. Нас, местных женщин и подростков, согнали туда убрать территорию и сделать ремонт в здании конторы. Тогда со всех стен смыли побелку и покрасили в белый цвет. Амалия расхаживала там как барыня и командовала – на ломаном русском, с видом глубочайшего пренебрежения к нам. А когда ремонт был сделан, нас распустили по домам, но некоторых девчонок и мальчишек-подростков обратно не выпустили.
Позже стало известно – в этом здании проводят какие-то опыты, а к лагерю оно отношения не имеет, там хозяйничает Амалия. Собственно, узнали мы об этом от соседки нашей, Нинки, которая у немцев переводчицей служила, а сама, как потом оказалось, работала в подполье. Ей доводилось бывать и в лагере, причем она ухитрилась правдами и неправдами вытащить оттуда нескольких наших солдат. Не знаю, чего она немцам наплела, но их выпустили. Умная была девка, бедовая… Но хоть в лагере Нинка и бывала, а в то здание никому доступа не было, в нем, как говорили, под началом у Амалии трудились какие-то ученые. А наши мальчишки иногда из любопытства смотрели с террикона, что там происходит. И уверяли, что пару раз на рассвете видели, как в шахтном дворе, возле самого террикона, возникало голубоватое сияние, похожее то ли на льющуюся воду, то ли на дым. Думаю, будь у них бинокль, они много чего еще увидели бы, а так – слишком далеко. Моя бабушка тогда была еще жива, и когда она об этом сиянии узнала, то говорила, что нечто похожее наблюдали и когда-то давно, в прежние приезды Амалии. Говорила, что место там не простое и эта ведьма не зря его учуяла.
Ну так вот. Около года существовала эта тайная лаборатория, а в сорок третьем году фронт приблизился к городу вплотную, наши наступали, и немцам не до опытов стало. В один прекрасный день, точнее, ночь они, прежде планировавшие остаться здесь хозяевами, стали спешно собирать манатки. Я и тогда жила в этом доме, вся наша семья не спала, слыша шум с улицы. И хоть было страшно, любопытство пересилило, я украдкой вышла на улицу, спряталась за деревьями, хотелось знать – неужто и правда уходят? Вышла, вижу – ворота нараспашку, машины грузят, отъезжают. Я к калитке вернулась и смотрю из-за нее. Вдруг оттуда донеслись стрельба, крики, ругань. Я хотела в дом убежать, как вижу – бежит в мою сторону Нинка, которая переводчицей была. Увидела, что я из-за калитки выглядываю, и швырнула мне какой-то пакет, я поймала его на лету. А Нинка крикнула вполголоса: «Спрячь!» И побежала дальше. Через несколько метров ее настигла автоматная очередь, она упала, и я увидела немцев, которые за ней гнались… Меня, по счастью, не заметили. Едва ли не ползком я вернулась в дом… В ту ночь немцы уехали, а Нинку мы на следующий день похоронили.
– И что было в этом пакете? – нетерпеливо спросил я.
– Бумаги. Кое-какие записи секретной лаборатории.
– Ух ты!
– Сделанные, разумеется, по-немецки. Я хотела передать их ученым, пусть бы разбирались, что там и как. Но из любопытства решила прежде сама прочесть, чем же они в той лаборатории занимались. Я немецкий знала на школьном уровне, словарь у меня имелся, и в общих чертах поняла, что там происходило. А когда поняла – усомнилась, стоит ли это кому-то показывать. Там было сказано, что загадочное место в шахтном дворе и в самом деле непростое. Если верить записям, это тайный проход в некое скрытое пространство, которое Амалия называла Долиной Снов или Долиной Грез, оба названия фигурировали. О нем будто бы знали еще древние жрецы, которые умело пользовались этим знанием. А вот как – и когда! – о нем прознала Амалия, остается только догадываться. Как и о ее возрасте. Обычный человек там не пройдет, но ведьме многое подвластно… Эта долина обладает особыми свойствами и может наделить человека удивительными способностями – но может и принести ему беду. Вообще нехорошее местечко, как я поняла: если туда войти в одиночку, то выйти будет сложно. Сознание заблудится в видениях и снах, которые окружат его, для него сотрется грань между грезами, фантазией и реальностью. Разве что дети способны отыскать дорогу назад – детям вообще от природы дано больше, чем взрослым. Если только эти взрослые не знают кое-каких тонкостей этого вхождения. Амалия знала. Она брала с собой подростков и… в итоге выходила живая-невредимая, а они оставались там, точнее, там оставалось их сознание, а тела каким-то образом оказывались снаружи.
– А что ей там надо?
– О, это было для нее очень важно. Если верить записям Амалии, в этой самой долине растут удивительные цветы…
– Синие! – воскликнул я.
– Откуда ты знаешь? – удивилась старушка.
Я стушевался:
– Видел во сне…
– Если тебе такое снилось, то это неспроста! Эти цветы большие возможности дают: кто в той долине побывал да цветов этих синих нарвал, тот может с сознанием, своим и чужим, творить, что захочет. Может мысленно общаться с человеком на расстоянии, может сделать так, что другие его не узнают, морок навести или вовсе изменить свою внешность. А если сильно постараться, то можно и влиять на мысли, желания и сны других людей. В общем, дают власть над тем, что касается снов, фантазий и грез, все зависит от того, сколько цветов нарвать. Подозреваю, что именно эти свойства помогли Амалии добиться такой популярности у сильного пола…
– Это точно! – хмыкнул я. – Кому она вообще может понравиться, на дурацкую куклу похожа со своими локонами! Жалко мне того начальника, что из-за нее семью бросил…
Анна Ивановна улыбнулась, но через миг снова стала серьезной:
– Но не это было самым главным. В Долине Грез, как сказано в записях, есть все, о чем люди грезили на протяжении веков. Возможное и невозможное, реальное и нереальное – все это можно там найти. Ну-ка, скажи, о чем люди могли мечтать поколение за поколением?
– О достатке, – пожал плечами я. – Чтобы всего было вдоволь, чтобы не было болезней, голода, чтобы везло во всем…
– Это да, – согласилась старушка. – Но представь: у человека все есть, достаток, здоровье, удача, но вот приходит старость, а за ней…
– О бессмертии! – хлопнул я себя по лбу.
– Вот! – подняла палец Анна Ивановна. – Во все века находились люди, которые мечтали жить вечно и обычно представляли себе некий источник, глоток воды из которого продлевает жизнь и, разумеется, молодость если не навечно, то хотя бы на пару-другую десятилетий.
– И там такой источник есть?! – поразился я. – Так вот почему она живет так долго!
– И платит за это жизнями других. Время от времени. Все-таки заполучить бессмертие раз и навсегда невозможно – даже там. Но это дело опасное, сам видишь. Опасное и хлопотное. Кроме того, хоть Долина Грез и находится вне нашего пространства, войти в нее у Амалии получается только здесь, других входов нет. Ох, как же она в своих записях ругала «эту дикую и опасную страну», где ей, бедной, приходится так рисковать! Так вот, раз за разом она пыталась создать что-нибудь такое, что позволяло бы ей открыть проход, находясь в любой точке земного шара. Или, в крайнем случае, обходиться без жертв. Для этого она и заведовала сначала приютом, потом интернатом, где втайне проводила опыты, пользуясь своими колдовскими знаниями вкупе с научными достижениями. Но никогда прежде у нее не было такого простора для опытов, как во время оккупации города. «Милый и заботливый» комендант предоставил ей все необходимое и даже пригласил нескольких ученых сотрудников, для которых наука была важнее моральных принципов. А главное – здесь можно было не бояться: гибель «подопытного материала» никто ей не вменял в преступление.