В машине я демонстративно молчала. Решила, что бы ни случилось, не пророню ни слова!
– Поворот проскочили! – завопила я. – На следующем сверни. Эй, ты чего? Мы теперь вообще не развернемся! Алекс! Я из-за тебя на работу опоздаю!
– Пропустишь разок свою работу, – мрачно проговорил он.
– Ты что, сдурел? Почему?
– Собралась в ночной клуб в таком виде? Между прочим, разгуливать в пеньюаре в общественных местах опасно. Тот маньяк с портфелем у ресторана на тебя чуть не набросился!
– Сам ты маньяк! А это никакой не пеньюар, а мое выходное платье! Разворачивайся, поехали в клуб! Это тебе игрушки, что ли? Я с людьми договорилась, съемочная группа ждет, и что я редактору скажу?
– Скажешь, что вышла на улицу голая и подхватила простуду.
У Алекса был такой вид, как будто у него болел живот. Я вдруг развеселилась:
– Подожди-ка, ты что же – ревнуешь?
– Вот еще, – буркнул он.
– Хм… Ну, ладно, пошутили, и хватит. Разворачивайся!
– И не подумаю!
Раздался щелчок, он заблокировал дверцы!
– Ах, так? Сейчас же останови машину!
– Маш, ты не поедешь в клуб в таком виде, и мы не будем продолжать этот бессмысленный диалог.
– Нет, мы будем продолжать этот бессмысленный диалог! – закричала я.
– Выпусти меня сейчас же, псих ненормальный! – дергала за ручку дверцы я.
– Это покушение на мою журналистскую свободу, но я не сдамся! – орала в закрытое окно «Ауди» я.
– Аполлинария, здравствуйте, это Маша Литаврина. Я не смогу сегодня поехать на съемку, я простудилась. Неожиданно. Температура тридцать девять и восемь. Что? Может, и грипп… Спасибо вам большое! Да, не волнуйтесь, я и так уже лежу в постели…
– Что я творю?! Не хватало только, чтоб меня с работы вытурили…
Алекс описывал пальцем мое голое плечо.
– Не вытурят. Можешь ты разок заболеть или нет? Не переживай.
– Не переживай! – Я замоталась в простыню и села в постели. – Конечно, тебе легко говорить, ты-то не знаешь, что такое угрызения совести! Всегда делаешь только то, что хочешь?
Он внимательно посмотрел на меня:
– А ты? Всегда судишь о людях так легко?
Фыркнув, я собрала свои вещи и хлопнула дверью ванной. Я злилась на него, а еще больше – на себя. Инстинкт ящерицы, потерявшей в любовных баталиях не один хвост, нашептывал: будет больно. От этого типа надо срочно избавляться. Я почти слышала треск рвущейся плоти, но ничего не могла с собой поделать. Чувство мерзкое, но сладкое. Он словно навел на меня морок. Так, пора покончить со всей этой черной магией и ящеричными хвостиками!
Я быстро умылась, оделась. Где опять моя идиотская сумка? Ну, конечно! Осталась в комнате! Пришлось вернуться. Алекс валялся на кровати с планшетом. Всклокоченные волосы, смуглая кожа на фоне белой простыни, длинные гибкие пальцы, скользящие по экрану. Пожалуй, дам ему последний шанс!
– Еще раз напишу тебе телефон моей актрисы, на тот случай, если совесть проснется. – Я щелкнула «молнией» сумки.
Над планшетом взметнулся насмешливый взгляд.
– Что это за рулон туалетной бумаги?
– Это не рулон, а мой журналистский блокнот, – с достоинством ответила я, вырвав чистый листок и нацарапав на нем номер Аниного сотового.
– Надежда отечественной журналистики, – хмыкнул он. – Кстати, журналист – это ведь литератор на скорую руку, может, когда-нибудь напишешь роман? Обо мне!
– Еще чего!
Дверной звонок вскрикнул подстреленной птицей. Я вцепилась в сумку. Вдруг показалось, что под дверью затаилась жаждущая крови Лизка. Или Аполлинария.
– Ты кого-то ждешь?
– Да нет, – пожал плечами он и, накинув халат, пошел открывать.
Звук отпирающегося замка, короткий приглушенный разговор у двери, и в комнату, подобно весеннему ветру, ворвался женский смех. Такой обворожительный, что я невольно заскрипела зубами. Вскоре объявилась и сама хохотушка. Пергидрольные локоны, бурый загар из солярия, спелая грудь, свободно колыхающаяся под шелковым халатиком. О таких, как эта девица, женщины, презрительно поджав губы, говорят: «Ничего особенного!» А вот мужчины гарантированно спотыкаются взглядом.
Я бросила сумку и устроилась на диване. Останусь ненадолго!
Девица протянула Алексу цветастую пиалу:
– Вот это я понимаю, сосед! А то я собралась шарлотку испечь, а сахара нет.
– Да без проблем, Лан, обращайся.
С пиалой в руках Алекс направился к кухонному шкафу.
Лана мазнула по мне взглядом, под которым я остро почувствовала свое мятое платье и полное отсутствие косметики.
– Это шарлотка по новому рецепту. Обязательно тебя угощу! – прощебетала она, старательно делая вид, что они с Алексом здесь одни.
– Спасибо. – Он протянул ей пиалу.
– Тебе спасибо, сосед!
И она удалилась, грациозно покачивая бедрами.
Хлопнула входная дверь.
– Я смотрю, вы с соседкой накоротке, уже выяснил, где у нее татуировка?
Алекс усмехнулся:
– У нее нет татуировок. И не испепеляй меня взглядом! Я не проверял, но думаю, Лана не стала бы их делать. У нее даже уши не проколоты, значит, боится боли.
Я рассмеялась:
– Интересная версия, но боюсь, Шерлок, тут вы перемудрили!
– Возможно. Хочешь кофе?
Решил сменить тему. Ну и ладно. Мудрая женщина никогда не полезет к мужчине с ревнивыми расспросами.
– Ни за что не поверю, что у тебя с этой Ланой не было романа!
– Не было. – Он стоял спиной, колдуя над туркой.
– Почему?
– Она мне не нравится.
Все! Хватит к нему приставать! Как гласит английская пословица, любопытство сгубило кошку!
– И чем не нравится? Грудь слишком большая?
Просто прикуси свой дурацкий язык – и все!
– Язва! – расхохотался Алекс. – Когда мы только познакомились, Лана обратилась в мое агентство с просьбой скомпрометировать своего жениха.
– В каком смысле скомпрометировать?
– Хотела, чтобы мы подсунули мужику девицу, которая попытается его соблазнить.
– Чтобы проверить, способен ли он изменить Лане?
Ба! Оказывается, мы с Алексом почти коллеги! Он тоже проводит тесты на верность.
– Не знала, что твое агентство оказывает подобные услуги, – развеселилась я.
– Не оказывает, потому что это непорядочно. И Лане я тогда отказал. Эта девица мне не нравится, потому что она плохой человек.