– Как ты думаешь, он будет мне изменять? – спросила Подушечка, надув губки.
– Не будет, – с безразличием ответила Игла, открывая книгу, – думаю, он уже тебе изменяет!
– Ах, Зина! Как мне надоели твои подколки! Разве не видишь, я страдаю от любви!
– Это не любовь, а курортный роман.
– Завидуй молча, – насупилась Подушечка и тяжело вздохнула: – Этот отпуск все перевернул с ног на голову.
Оторвавшись от чтения, Зина картинно закатила глаза.
Пряча улыбку, я принялась возиться с ремнем. Забавно, а ведь мой отпуск тоже все перевернул. Только не с ног на голову, а с головы на ноги! Нет, серьезно! За эти дни моя порядком захламленная жизнь мистическим образом обрела порядок! Сами собой утряслись неприятности на работе, и недоразумение с Алексом разрешилось… Я вытащила из-под сиденья сумочку и достала оттуда жвачку. Резинку я нашла сразу. Удобно все-таки, когда в торбе нет ничего лишнего. Наверное, соседство с глупой Подушечкой дурно на меня влияло, но я вдруг подумала: неужели в жизни все стало на места лишь потому, что я навела порядок в своей сумке?
Москва встречала прохладой. По небу неслись обрывки серых облаков, сырой воздух пах осенью. В аэропорту люди спешили по своим делам и недружелюбно толкались.
Водитель уже ждал в зале прилетов с табличкой, на которой была написана моя фамилия.
– Куда едем? – спросил он, жестом отвергая атаковавших нас таксистов.
Я назвала адрес Алекса.
Плюхнувшись на переднее сиденье, извлекла из торбы пудреницу и посмотрелась в зеркальце. Да уж, после самолета видок еще тот. И расчески как назло нет – наверное, забыла в номере.
– Простите, я передумала, можете отвезти меня в другое место?
Я решила поехать домой. Хорошенько высплюсь, отдохну, а уж утром наведу марафет и отправлюсь к Алексу во всеоружии.
В предбаннике я долго возилась с замком. Вся извелась, пока не сообразила, что заперто с обратной стороны. Сердце тревожно сжалось. Что бы это значило?
Вдруг ключ в замке зловеще заскрежетал, и дверь медленно приоткрылась. На пороге стоял Макс!
– Привет, – пробормотал он, отступая в темноту коридора.
– Фу! Как ты меня напугал! – с облегчением выдохнула я. – Подожди, а как ты сюда попал?
– Ты же сама дала мне ключи.
Точно, как-то оставила ему связку запасных ключей на всякий пожарный. Наверное, Макс решил устроить романтический сюрприз к моему возвращению. Свет погасил. Ну, точно сюрприз. Только этого и не хватало!
– Роскошно выглядишь, загорела. – В потемках он щурился, как слепой крот. – А я… приехал специально, чтобы тебя встретить. Думаю, ну, у Машки, как всегда, в холодильнике мышь повесилась, есть нечего, надо чего-нибудь купить…
– Ты такой заботливый, но спасибо, я не голодная, в самолете кормили…
Надо его как-нибудь аккуратно выставить.
– Может, хочешь умыться с дороги? Принять душ? – предложил он.
– Потом.
– В самолетах такая грязь, к тому же пахнет ужасно, – продолжал занудствовать он.
– Максик, спасибо за заботу, но мне сейчас не до того!
На ходу скидывая сабо, я вошла в комнату, включила свет и, пошатнувшись, схватилась за дверной косяк.
Посреди разобранной постели с торжествующей улыбкой на губах восседала Мышка. Из одежды на ней была только простынь из моего любимого красного комплекта.
Вот так сюрприз.
– Маш, это не то, что ты… Ты почему не оделась? – шикнул на нее Макс.
В голове вдруг словно что-то щелкнуло. Макс не мог знать о моем приезде. Вот и застукала голубчиков, как в бородатом анекдоте. Хорошо хоть догадались ключ в замке оставить. В ушах зашумело, как прокручивающаяся назад пленка.
«Ты не помнишь телефон парня, с которым встречалась?!» – возмущалась Мышка. А она его помнила! Помнила телефон моего парня наизусть! Почему я тогда не придала этому значения?
«Я вообще не пью. Дурная наследственность!» – И налакалась до потери пульса на нашей с Максом «помолвке». Видимо, от большой радости. А потом, между прочим, осталась спать с ним на одном диване!
Ну и дура ты, Маша!
Конечно, я и сама выбрала другого и от всей души желала Максу счастья. Но не с моей подругой. И не на моих простынях! Что за свинство? Им что, пойти больше некуда? У Мышки дома ремонт, и она сейчас живет у сестры, у Макса – родители. Некуда. Но в моей бедной голове это никак не укладывалось! Как он мог привести ее сюда?! В дом девушки, которой признавался в любви и на которой хотел жениться? Неужели просто потому, что не нашлось другого места?! Просто – вот ключевое слово. У мужчин вообще все просто.
Макс бросился ко мне:
– Маш, прости!
Его лицо пошло красными пятнами. Пуговица, которую Макс нещадно терзал, почти отскочила. Надетая наспех рубашка неряшливо торчала из джинсов. Так-так. Может, и у педанта Макса кое-где имеется беспорядок? Например, в чувствах и связях!
– Я люблю тебя! – блеял он. – У нас с ней закрутилось, когда ты меня бросила, а потом… Она сама ко мне липла!
От этих слов Мышка вспыхнула, как от пощечины.
– Какой же ты козел! – прошипела она.
Да уж, Мышке снова не повезло. Очередной парень оказался козлом. Просто она была из того сорта девушек, с которыми становятся козлами даже рыбы-прилипалы.
– Поздравляю с африканским периодом, мадам Пикассо, – криво улыбнулась я.
– Как же я тебя ненавижу! – прошипела она.
Эти слова были пропитаны такой злобой, что я невольно отшатнулась и посмотрела на Мышку так, словно видела впервые. Ее глаза блестели самолюбивыми слезами, губы нервно подрагивали, щеки горели румянцем. Злость преобразила это неинтересное лицо, и оно стало красивым, словно было создано для ненависти.
Вот тебе и Мышка.
– Ненавидишь? – переспросила я. – За то, что с моим женихом переспала?
– Все носятся с тобой, как с писаной торбой! И Макс, и любовник Аполлинарии, и даже Герыч! – Прикрываясь простыней, она собирала свои вещи. – Главное, все с рук сходит! На канале без году неделя, а лучшие сюжеты – тебе! Лучшие мужики – тоже тебе! А чем ты лучше меня? Чем? Тупостью своей или сиськами третьего размера?
Мысль, противная, как скрип ногтя по стеклу, заставила содрогнуться.
– Так это ты?! Подкинула мне кошелек?
Она ощерилась, как крыса, которую загнали в угол:
– Не так уж это было и сложно! Сумку свою везде швыряешь, лахудра несчастная!
Задохнувшись от возмущения, я взглянула на Макса. Тот продолжал яростно теребить пуговицу.