– Всего три дня? – простонала я, уткнувшись ему в плечо. – А мне показалось, что сто!
Его руки напряглись.
– Да, это точно.
Несколько минут мы просидели молча, слушая отзвуки чужих разговоров. Наконец я немного отстранилась, чтобы видеть его лицо.
– Может, объяснишь, как мы оказались в пустом филиале?
– Когда ты пропала, я собрал рибутов, и мы пошли на город. Вытурили оттуда КРВЧ. И остались здесь, потому что решили, что ты сюда и направишься, если сможешь.
– Ну да, я пыталась, – кивнула я.
– Знаю. Адди рассказала.
– А в каком филиале меня держали?
– В Нью-Далласе. Мы попробовали освободить тамошних рибутов, но… – Его лицо исказила болезненная гримаса. – Нас было мало, а люди не поддержали. Замки на дверях открыть не удалось. – С вымученной улыбкой он откинул назад мои волосы. – Но главное, мы спасли тебя, а значит все было не зря.
– Неужели все люди покинули Остин? – потрясенно спросила я.
– Нет, – помотал он головой. – КРВЧ приказала им отправляться в Нью-Даллас, но многие остались.
– Ах вот как. Просто они не захотели спасать рибутов.
– Освобождение рибутов больше не входит в круг их главных задач. – Каллум закатил глаза и спрыгнул с койки. – Плевать. Есть хочешь? Я тут кое-что раздобыл внизу в кладовой.
– Умираю с голоду. Ничего не ела с тех пор, как мы покинули резервацию.
Соскользнув с постели, я мигом поняла, что зря перешла в вертикальное положение. Ноги дрожали, перед глазами все плыло. Схватившись за край кровати, я медленно осела на пол.
– Тебе плохо?
Присев передо мной с двумя ломтями хлеба и банкой арахисового масла, Каллум быстро окунул в масло нож, намазал один из кусков и протянул мне.
– Все нормально. – Я начала с жадностью есть.
– Ты вырубилась в челноке. Я немного разволновался. Тебе же не понадобится антидот? – Он расплылся в улыбке. – Впрочем, наверху еще немного осталось. Можем начать немедленно.
– Нет, спасибо, – простонала я. – Со мной все хорошо. Я угостилась всякой дрянью от КРВЧ на всю оставшуюся жизнь.
– Хорошо. Но если, мало ли, у тебя возникнет непреодолимое желание сожрать меня, то я сгоняю и принесу.
Я со смехом взяла второй бутерброд.
– Давай лучше о людях. Насколько я понимаю, вы с ними поладили, раз уживаетесь вместе.
Лицо Каллума стало серьезным, он откинулся назад, упершись ладонями в пол.
– Не совсем. Повстанцы в ярости от обмана Михея, а большинство остальных, наверное, попросту терпят нас, так как другого выхода нет.
Я удивленно вскинула брови:
– О Михее что-нибудь слышно?
– Нет. По-моему, это плохой знак. Наверняка он что-то замышляет. Хочет отомстить. – Каллум подался вперед и потянулся за очередным ломтем, едва я доела второй. – Думаю, ты права. Нам, скорее всего, придется уйти.
– До того, как мы очистим все филиалы?
– Вряд ли это возможно. Из-за моего дурацкого плана мы потеряли кучу народа, а людей наша судьба не колышит. Ты была права.
– И вовсе не дурацкий был план, – сказала я мягко, беря у него третий ломоть хлеба. – Мне он очень даже помог.
– Ну да, – согласился он. – Я бы рехнулся, если бы потерял тебя. – Наши взгляды встретились. – Но ты все равно была права. Игра не стоит свеч. Я хочу только одного: уйти с тобой, а люди пусть разбираются сами. Какое нам до них дело?
Голос его был печален, плечи поникли, и я даже немного взгрустнула по тому прежнему, чересчур оптимистичному Каллуму, пусть он и бесил меня там, в резервации.
– Люди никогда не меняют своих убеждений сразу, – заметила я. – И не притворяйся, будто ты можешь вот так сбежать и бросить всех на произвол судьбы. Это не так.
– Но ведь ты пострадала из-за меня, когда я убедил тебя остаться, и…
– Ничего мне не сделалось, – нахмурилась я. – И я сама так решила. Захотела бы – ушла одна.
– Мы оба знаем, что не ушла бы. Уж больно я тебе нравлюсь.
Увидев его довольную ухмылку, я прыснула:
– Это точно.
Он снова погрустнел и опустил глаза:
– Но я действительно согласен с тобой. Они ненавидят нас и помогать не станут.
– Им страшно, – возразила я. – Они избавились от КРВЧ и хотят просто спокойно жить. Понять их можно.
Он посмотрел на меня, не веря ушам:
– Ты что же, теперь борешься за права людей?
– Я… – Неожиданно мне пришло в голову, что проще всего было бы согласиться с Каллумом и убраться отсюда. Ведь всего несколько дней назад мне хотелось того же.
Но сейчас это казалось неправильным.
– Я тут подумала, – тихо сказала я. – Накануне того дня, когда Адди подвесили на веревке, она попросила меня о помощи. Я отмахнулась. Мне не хотелось высовываться, и она обиделась. А потом нас обеих сбросили с челнока. – Я посмотрела на соседнюю койку. – Примерно так же вышло с Эвер. Я могла ей помочь, но даже не попыталась. Я занималась обычным делом: выполняла приказы и помалкивала.
– В смерти Эвер нет твоей вины, – возразил Каллум.
– Знаю. Во всем виновата корпорация. Но это не значит, что меня не мучают угрызения совести.
Он коснулся моей руки:
– Я не знал.
Я ласково погладила его пальцы:
– Мне надоело, что КРВЧ заправляет всем и считает, что вправе так обращаться с нами. Когда я наконец оторвала задницу и вступилась за тебя, мне впервые стало легче. Так что за дело. Я готова.
Он тихо засмеялся, глядя на меня счастливыми, полными надежды глазами:
– Ты уверена? Ведь повстанцы действительно нам больше не союзники.
– Давай просто поговорим с ними, – предложила я. – Откажутся помочь – придумаем что-нибудь еще.
– Договорились, – кивнул он и сжал мою ладонь.
– Но не сию секунду, – добавила я, взглянув на свою грязную одежду. – Мне бы правда сначала в душ. Вода здесь еще есть?
– Есть. КРВЧ отрубила электричество, но мы все починили. – Он встал и протянул мне руку. – Гейб привел кого-то из местных, пока мы не улетели. Его ранили в Нью-Далласе, но Тони уверяет, что все обойдется.
Я взяла его за руку, и он помог мне подняться. В памяти всплыли смутные воспоминания о переполохе в челноке и призывах о помощи какому-то человеку.
– Залезай! – Каллум нагнулся и похлопал себя по спине. – Прокачу.
После еды я чувствовала себя уже немного лучше, но голова по-прежнему кружилась. Я с благодарностью взглянула на него, взобралась на спину и обхватила за шею.