Настрой среди двухтысячного выезда царил праздничный, со скачками и турниром для ублажения короля (в нем участвовали те, кто надеялся быть замеченным монаршим светлым оком). Барон Эгремонт Томас победил в двух поединках и выставил тем, кто за него болел, такое угощение, что их потом пришлось привязывать к седлам, иначе бы посваливались. На время работы судов ближние городки снабжали лагерь элем, хлебом и мясом, за что получали оплату серебром.
Первый день Выезда сложился удачно, и настроение у короля было приподнятое. Своим герольдам он отдал приказ свернуть с дороги и изыскать близ Уотфорда место под ночлег. С наступлением сумерек он разместился в доме местного сюзерена и с приятностью провел время в компании своего сводного брата Джаспера Тюдора, а также графа Перси и барона Эгремонта. За ужином король слегка увлекся отменной местной медовухой. Однако, несмотря на опасения медиков, чувствовал он себя вполне сносно, пребывая в благостном предвкушении, что и последующие две недели перед Лестером пройдут примерно в таком же ключе. Почивать он лег поздно, сознавая, что утром это скажется на самочувствии. Между тем следующей остановкой королевского Выезда должен был стать Сент-Олбанс. Там король намеревался помолиться в аббатстве, самом старинном христианском святилище во всей стране. Генриху докладывали, что аббат Уитхэмпстеда был одним из тех, кто приезжал в Виндзор осмотреть и ощупать его, еще бесчувственного. И теперь Генрих испытывал некую гордость от того, что святой отец встретит его уже стоящим на ногах, а не лежащим, как тогда, на одре. Прежде чем заснуть, он представил ладонь аббата в своем крепком пожатии, а также то, как церковник преклонит колена перед королем Англии и самыми верными его лордами.
С уходом короля и большинства гостей за столом остались лишь граф Перси с его сыном Томасом да еще младший Тюдор. Места для приватной беседы в доме оказалось на удивление мало; оставалось надеяться, что наконец сомлеет и уйдет сводный брат короля Уэльса. Но осоловевший от вина граф Пембрукский Джаспер Тюдор, как видно, вконец утратил с хмелем чувство времени: что час ему, что полтора, все едино. Граф Перси ежеминутно подавлял неумолимую зевоту, отдавая себе отчет, что в шестьдесят три встать освеженным несколькими часами сна – упование из разряда несбыточных. Сидя за длинным столом, он скучливо поигрывал чарой вина и посматривал, как молодой валлиец подбрасывает в воздух виноградины и пытается ловить их ртом. При этом стул накренен был так, что того гляди можно вместе с ним запрокинуться.
– А я хорошо знал вашу мать, Пембрук, – вроде от нечего делать, но вместе с тем неожиданно заговорил Перси. – Превосходная была женщина и верная жена своему супругу, старому королю Генриху. На коронации я был у нее распорядителем, можете себе представить?
Джаспер Тюдор, прежде чем отозваться, не сразу выпрямил стул.
– А я знаю, милорд. Правда, мне, когда ее не стало, было лет всего ничего. Так что сказать, что я ее знал, не могу, хотя и сожалею об этом.
Граф Перси хмыкнул.
– А вот вашего отца я совсем не знаю. Валлийский солдат – вот и все, что я когда-либо слышал об Оуэне Тюдоре. Хотя женился он на королеве, а два его сына носят графские титулы. Поспели споро, как хлеб в печи.
Джаспер Тюдор был коренастым крепышом с мелкокурчавыми черными волосами до плеч. Под взглядом Перси он сел прямее. В словах старика ему почуялась враждебность; вынув нож, валлиец принялся ковырять им столешницу.
– Он все еще жив, распрекрасный человек, – щурясь вдоль стола, сказал он.
– Да еще и везучий для валлийца, – заметил Перси, прежде чем опустошить чару. – А теперь вот вы, его сын, состоите при короле Англии и его дворе.
– Брат позвал меня, и я явился, от всей своей родни, – хмуро проговорил Джаспер. – Да еще и привел с собой сотню валлийских лучников, которые очень ценятся в Англии последние годы. – Он поднял руку, словно бы пресекая хвалы собеседника. – Прошу вас, милорд, не нужно благодарностей. Хотя в Великом выезде я вижу явную нехватку лучников. И думаю, мои парни, если их услуги понадобятся, не подкачают.
– Надеюсь, они у вас на коротком поводке, – со слабой насмешливой улыбкой глядя на стропила, сказал Перси. – А то я знавал кое-кого из Уэльса: чисто дикари. И вообще страна темная, а у нас здесь из их числа водятся негодяи, что кладут глаз на чужое. Ворье, иными словами. Я с такими предпочитаю дела не иметь. Зазорно.
– Отрадно слышать, – прошелестел в ответ Джаспер. Для тех, кто знал Пембрука, эта змеистость не предвещала ничего хорошего: затишье перед бурей. – То же самое говорят у нас об англичанах с севера.
– О, в самом деле? – игриво переспросил Перси. – Тем не менее я рад, что такой, как вы, находится вблизи короля. Кто знает, что за подачки могут еще перепасть вам из его рук. В короле Генрихе нет скаредности. Его линия всегда отличалась щедростью.
Тут Джаспер Тюдор с шумом поднялся, мутными слезящимися глазами глядя вдоль стола.
– Одних таких посиделок с меня достаточно. Пойду спать. Доброй ночи, милорд Нортумберленд. И вам, барон Эгремонт.
Валлиец шаткой поступью побрел из комнаты к лестнице; какое-то время было слышно, как он невпопад обо что-то шарахается.
Граф Перси с улыбкой поглядел на сына, осоловевшего от выпитого почти так же, как молодой Пембрук.
– Надеюсь, слуги поутру хорошенько пересчитают все ложки, – проворчал старик. – А то эти валлийцы как галки, зарятся на блестящее все до единого.
Сидящий с прикрытыми глазами Томас на это тупо улыбнулся, по-лошадиному мотнув свешенной головой.
– Ступай спать, мальчик, – сказал ему отец. – Весь этот выезд изрядно напоминает весеннюю ярмарку. Всё забавы да веселье. А вы, молодежь, должны держать ухо востро: Невиллы вооружены и бог знает где рыщут. Ты понимаешь это? Бог ты мой, парень, да сколько ж ты нынче выпил?
– Я п-понимаю, – промямлил Томас, не открывая глаз.
– Ой ли? Я не верю никому из Невиллов даже тогда, когда их вижу. Что уж говорить, когда они бог знает где и занимаются бог знает чем. Иди проспись, и чтоб утром поднялся с ясной головой защищать своего короля, а с ним и своего отца. Доброй ночи. Траннинг встанет с петухами, в этом я тебя заверяю. Уж он-то выльет на тебя ведро воды, если ты разоспишься. Давай, давай. Ступай с богом.
Томас с пьяным стоном взнуздался на ноги, ухватившись для поддержки за стол.
– Иду, – выдавил он, шатнувшись, едва лишь опора осталась позади.
Оставшись один, граф Перси кинжалом отхватил несколько кусков от головы сыра на квадратной доске. Теперь, не на виду, лицо у него снова пошло угрюмыми складками. Великий выезд начался неплохо, но радоваться возвращению Генриха в доброе здравие мешала мысль о том, что сейчас где-то по просторам бродят Солсбери с Йорком. Основа из-под Невиллов, можно сказать, выбита, но это делает их лишь еще более опасными. С брюзгливой гримасой Перси заставил себя осушить еще одну чару вина, чувствуя, как в голове начинает плыть. Вот и хорошо, а то сон не идет.