– Вы к чему все это рассказываете? В чем суть? – спросил один из членов Общества Шамплейна.
– Прошу вас, Бенуа, – поморщился Рене Далер. – Ведите себя цивилизованно.
– Я буду вести себя цивилизованно, когда он перестанет попусту тратить мое время.
– Суть есть, месье, и я уже почти закончил, – сказал Гамаш. Он чувствовал, как вибрирует его телефон, но сейчас не мог на него посмотреть. – Вы наверняка слышали о докторе Дугласе?
Кивки.
– Он открыл гроб и осмотрел его содержимое, а отец Шиники тем временем рассматривал Библию. И тут Джеймс Дуглас совершил ошибку. Он предложил Патрику и О’Маре по пятьсот долларов каждому. Шиники впал в ярость, но ничего не сказал. Рабочие тут же поняли, что дело здесь нечисто. Это было целое состояние, слишком много за останки, которые не одну сотню лет гнили в земле, и потрепанную Библию. Они отказались. Потребовали по тысяче долларов каждому, и они получили эти деньги, но только после того, как поклялись хранить все в тайне и сообщили, где живут. Ирландцы, которые ненавидели англичан, еще и побаивались их. Они знали, что может обнаружиться под цивилизованной оболочкой. Они знали, на что способны англичане, если их рассердить. Патрик и О’Мара согласились, потом перенесли гроб в подвал и ушли.
Телефон завибрировал снова, но Гамаш проигнорировал его.
– Откуда вы все это знаете? – спросил кто-то.
– Я нашел вот это.
Гамаш нагнулся и вытащил из сумки книгу в кожаном переплете. Поднял ее и посмотрел на Эмиля, который явно был удивлен, и не только. Что это было – улыбка? Ухмылка? Или гримаса?
– Это дневник отца Шиники за тысяча восемьсот шестьдесят девятый год. Огюстен Рено нашел его и, поняв, насколько он важен, спрятал.
– И где он был?
– В библиотеке Литературно-исторического общества, – сказал Гамаш, в упор глядя на своего наставника.
– Огюстен Рено спрятал дневник в библиотеке? – спросил Рене Далер.
– Нет, – сказал Гамаш. – Это сделал его убийца.
– Почему вы нам рассказываете все это? – спросил Жан Амель, стройный и сдержанный старик, сидевший, как всегда, рядом с Рене Далером.
– Я думаю, вы знаете почему, – сказал Гамаш, глядя ему прямо в глаза, и Амель не выдержал – опустил взгляд.
– А где, вы сказали, копали ирландские рабочие? – спросил один из членов.
– Я пока этого не говорил, но могу вам сказать. Под «Старой фермой».
– Ты и второй дневник нашел, верно? – спросил Эмиль в тишине.
– Нашел.
Гамаш залез в сумку, которая теперь лежала у него на коленях. Сумку, которую он так оберегал в последние несколько часов.
– В прошлом году Литературно-историческое общество продало несколько коробок книг, даже не потрудившись осмотреть их содержимое. Некоторые из них приобрел Огюстен Рено. Когда он начал с ними знакомиться, обнаружилось, что они из коллекции отца Шарля Шиники. Не очень обещающе для ученого, посвятившего себя Шамплейну…
Слово «ученый» вызвало презрительные фырканье.
– …а потому он не спешил их прочесть. Но вот, случайно просматривая их, он натолкнулся на нечто экстраординарное. Он упомянул об этом в своем дневнике, но по давней привычке он… – Гамаш задумался, подыскивая подходящие слова, – был осторожен.
– Вы хотели сказать, испытал приступ слабоумия? – спросил Жан Амель. – Ничему из того, что он говорил или писал, верить нельзя.
– Нет, я хотел сказать «осторожен». И он был прав. Его находка была поразительна.
Гамаш вытащил еще одну книгу в кожаном переплете, бóльшую по размерам, чем первая. Хоть и потрепанная и ветхая, она еще вполне сохранилась. Она не видела солнца сотни лет, была извлечена из земли и стояла неприметная на полке в доме отца Шиники до его смерти.
– Вот это, – Гамаш поднял книгу, – и было тайной отца Шиники, а потом тайна умерла вместе с ним, и, когда его экономка более века назад собрала его книги и отправила в Лит-Ист, никто не знал, какие там хранятся сокровища. Читая дневники Шиники, Огюстен Рено наткнулся на запись о судьбоносной встрече в июльский вечер тысяча восемьсот шестьдесят девятого года. И среди множества религиозных книг, псалтырей, проповедей, семейных Библий и коробок со старыми книгами он нашел вот это.
Гамаш накрыл своей крупной ладонью простой кожаный переплет, за которым трудно было распознать истинное содержимое книги.
Снова завибрировал его телефон. Его частная линия. Знали ее немногие, но вот именно по ней в течение десяти минут не переставали звонить.
– Позволь? – Эмиль протянул руку.
– Oui.
Гамаш встал, подал книгу своему наставнику и стал наблюдать, как тот делает то же самое, что часом ранее сделал он. И именно то, что, по его представлению, сделал месяц назад Огюстен Рено. Что сделал век назад отец Шиники.
Эмиль открыл книгу в простом кожаном переплете на странице с выходными данными.
Было слышно, как он охнул, потом выдохнул со словами:
– Bon Dieu.
– Да, – сказал старший инспектор. – Боже милостивый.
– Что это? – спросил Жан Амель, выходя из удобной тени своего друга Рене.
Теперь стало ясно, кто настоящий лидер в Обществе Шамплейна.
– Они нашли Шамплейна, – сказал Эмиль, глядя на Гамаша. Это был не вопрос – вопросы отпали. – Под «Старой фермой» ирландские рабочие нашли гроб с останками Шамплейна.
– Это смешно, – заявил раздражительный член общества. – Каким образом тело Шамплейна могло оказаться под «Старой фермой»? Мы все знаем, что он был похоронен либо в часовне, которая сгорела, либо на кладбище, в поле, в сотне ярдов от часовни.
– Шамплейн был гугенотом, – произнес Эмиль еле слышно. – Протестантом.
Он показал всем книгу. Библию.
– Но это невозможно, – отрезал Жан.
Раздались одобрительные возгласы. Руки потянулись к Библии, и шум стал стихать, по мере того как книгу передавали из рук в руки и они видели подтверждение.
«Самюэль Шамплейн», – было написано чернилами. И стоял год: 1578.
Это был оригинал гугенотской Библии, редкий экземпляр. Большинство было уничтожено инквизицией, сгорело вместе с владельцами. Это была опасная книга. Для тех, кто владел ею, и для церкви.
Шамплейн, вероятно, был набожный человек, если хранил книгу и просил похоронить ее вместе с ним.
В комнате воцарилась тишина, раздавалось только потрескивание огня в камине. Гамаш взял Библию и положил ее в сумку вместе с дневником Шиники, потом сказал, обращаясь к группе людей, погрузившихся в свои мысли:
– Excusez-moi.
С этими словами он вышел из комнаты.
Он вытащил телефон, и увидел на экране порядка двадцати вызовов от разных людей. От Рейн-Мари, своего сына Даниэля и дочери Анни. От суперинтендантов Брюнеля и Франкёра и агента Лакост. От разных друзей и коллег и от Жана Ги Бовуара, который и звонил сейчас.