быстро, словно некий экзорцизм против нечисти, пробормотала Алена из Эдгара Алана По, который сегодня что-то привязался к ней, хотя и не принадлежал к числу ее литературных любимчиков. Но очень уж оказался к случаю!
Гость – и больше ничего… А какой, кстати, гость имеется в виду? Заскучавший по ней Вадим? Или вернувшийся сосед? Но его гостем не назовешь, он ведь тут живет. Или…
Громко, дробно застучало в этот миг по крыше, и Алена даже за горло схватилась, чтобы подавить вопль ужаса. Умом человека, привыкшего мыслить логически (все-таки писание детективов требует развития этого свойства, даже если оно и не было даровано от рождения, и в шахматы играть ей никогда не научиться, Алена вообще не способна понять, зачем существует эта игра и почему вокруг нее устраивают столько шуму!), она понимала, что вовсе не призрак Толикова мечется вокруг коттеджа, пытаясь зачем-то – зачем? – проникнуть в свой бывший номер. Кстати, по-английски «призрак» – именно ghost, почти что «гость» по-русски… Какое зловещее совпадение! И все же нет, не призрак, а просто ветер, обыкновенный ветер, усилившийся к ночи, как это и водится у ветров, перебирает ветви развесистого дуба, усыпанные мелкими зелеными желудями, и именно они, срываясь с дерева градом, так громко, так гулко, так пугающе стучат по импортной черепичной кровле.
В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
«Это тот же стук недавний, – я сказал, – в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего,
Ветер – больше ничего», —
забормотала она вторую часть своего экзорцизма, но он, такое ощущение, обладал прямо противоположным свойством и не отгонял, а призывал призраков, потому что Алене стало еще страшнее.
Включить разве что телевизор? Пусть поорут какие-нибудь безголосые уроды… а может, повезет наткнуться на любимых «Би-2» или, к примеру, «Зверей» – совсем не уродов и категорически не безголосых.
Нет, нельзя. Тогда не услышишь, как отодвинется вдруг шторка на окне и оттуда бесшумно, вкрадчиво…
Что?! Ну что ты на себя нагоняешь?!
Ничего. Но Алена вдруг протянула руку и выключила настольную лампу. Хватит демонстрировать всем этим, которые шуршат, шелестят, снуют там, под окнами, свой сжавшийся от страха силуэт!
Экран компьютера засветился в полной темноте особенно ярко. В его свете было нечто укоряющее, но Алена уже не могла справиться с собой. Ей стало невыносимо сидеть в комнате, и даже охранительная французская система не могла защитить от страхов. Нет, здесь работать невозможно. Конец, конец дурацким планам, ранним утром она уедет из «Юбилейного». Инна – хороший адвокат, она что-нибудь придумает, как вытянуть из турфирмы и пансионата хотя бы часть бездарно потраченных подругой денег. Решено, чуть только рассветет – домой, в Нижний, на улицу Ижорскую! Конечно, ее квартира тоже полна призраков, но там призраки любовные, а не…
Господи, спаси и помилуй, что это за промельк мертвенного света на шторе? Кто-то стоит под окном, подсвечивая себе фонариком мобильного телефона? Кто? Может быть, Вадим все же решил возобновить прерванный дневной флирт? Ну, кто бы ни был, это явно человек реальный, а не призрак. Призракам-то фонарики не нужны, они должны хорошо видеть в темноте. Но, кажется, разлагающиеся тела мертвецов фосфоресцируют и испускают в темноте именно такое вот мертвенное свечение…
Боже!!! Кто это торопливо и почти бесшумно, словно не касаясь земли, пробежал под окном?! Кто проскрипел по стеклу? Чем? Ногтями?!
Алена где-то читала, будто у мертвецов растут волосы и ногти. Тела разлагаются, гниют, а волосы и ногти растут, и можно представить, как скрипят стекла под такими ногтями…
Совершенно так же, как только что и проскрипело твое!
Ей почудился шепот? Или… или не почудился?!
С коротким вскриком Алена вылетела из комнаты, даже не выключив ноутбук. Последним усилием сознания она еще успела понять, что нужно выдернуть магнитный ключ из скважины и взять с собой, потому что иначе она никогда не войдет в эту комнату.
Захлопнула за собой дверь, ударила по выключателю в коридорчике и замерла, трясущаяся, оглядывая равнодушные белые стены.
Господи, зачем она сюда приехала?!
Известно зачем. Лечить разбитое сердце! Но неужели не ясно, что раны, нанесенные Игорем, ничем не вылечит, ничем и никогда… nevermore, как выразился все тот же Эдгар Алан По по, извините за тавтологию, аналогичному поводу. Лучше вообще забыть о существовании такого органа, как сердце, жить только головой.
Да разве у Алены Дмитриевой есть голова? Гадательно…
Ну что теперь делать, что?! Выйти в общий холл и устроиться ночевать на диванчике? Нет, там же всего только одна дверь будет отделять ее от жуткой ночи. Лечь спать на голом полу, при ярком свете, прямо в этом коридорчике? И слушать, как в номере, совсем близко, ворвавшиеся (сквозь стены, судя по всему, а как же еще?) призраки начнут торжествующе…
Алена выскочила из коридора так же проворно, как несколько секунд назад – из комнаты, и ворвалась в холл соседа. Уже занесла руку, чтобы постучать в дверь с цифрой «один», молить о помощи, о спасении, как вдруг вспомнила: соседа же нету дома. Он на тусовке в столовке.
Ч-черт, когда мужчина нужен женщине по делу, а не для секса, его никогда дома нет, это Алена всю свою жизнь усваивала! Училась на многочисленных примерах.
И вот налицо очередной!
А еще мент! Моя милиция меня бережет… Как же, ждите ответа!
В сердцах Алена стукнула кулаком в дверь… и та вдруг качнулась под ее рукой.
Значит, сосед-мент уже вернулся? Какое счастье!
– Извините, – пролепетала она дрожащим голосом, вглядываясь в темноту, – ради бога, извините за позднее вторжение, это ваша соседка, Але… то есть Елена Дмитриевна Ярушкина. Простите, если я вас разбудила, но у меня очень важное дело…
Она осеклась, представив, что скажет ей сосед, когда услышит об этом важном деле: мол, страхи барышню одолели! Если просто идиоткой назовет – надо будет в ножки кланяться и благодарить за редкостную любезность. Не убраться ли подобру-поздорову, пока он еще не настолько проснулся, чтобы начать отличать сон от яви? Если уйти сейчас, у нее еще есть шанс остаться для соседа галлюцинацией – правда, не молчаливой, как кот Бегемот, но все же чем-то вроде призрака…