Она положила руку ему на плечо и притянула к себе. Подняла ногу и обхватила его бедро. А потом, с глубоким вздохом, он вошел в нее. Наполнял ее медленно, душераздирающе медленно и невыносимо сладко. Пульсировал внутри ее, заходил глубже, глубже, глубже, чем она могла представить.
От его напора у нее кружилась голова, отказывалось подчиняться тело. Наслаждение переполняло ее, пока она не перестала ощущать что-то, кроме ритмичных движений между ног. В животе. Во всем теле. И слышать звук сердца Джоны над самым своим ухом, когда она прислонила голову к его груди.
Потом они оба старались отдышаться. Джона рассмеялся, и Эйвери тоже. Она подняла взгляд и увидела теплые искорки в его глазах.
Не успела она понять их причину, как он мотнул головой, натянул шорты, затем присел на палубу катера и подставил лицо солнцу.
– Не ты одна хочешь запомнить это лето, мисс Шоу.
Эйвери опустилась на колени, чтобы поцеловать его, а затем встала и, обнаженная, прошлась по катеру. Джона оперся на локоть и с восхищенным изумлением наблюдал за нею.
А Эйвери удивлялась пресности своей прежней жизни.
Джона развернул катер, и они отправились обратно.
Одной рукой он держал штурвал, а другой обнимал Эйвери. Она стояла у борта в своем невообразимом бикини и коротких шортах. Сквозь деревья на топких берегах пробивались солнечные лучи, на ее глаза падала тень от широкой австралийской шляпы, а с ее набухших губ не сходила улыбка.
Природа вокруг умиротворенно замерла, и на этой тихой реке они казались себе единственными оставшимися на земле людьми.
Неожиданный всплеск заставил их встрепенуться. Джона посмотрел в сторону раздавшегося звука.
– Смотри! – воскликнул он хриплым после долгого молчания голосом.
Эйвери заморгала, перевела взор на реку и увидела крокодила. Его длинное коричневое тело лежало под водой, а над ней поднималась только морда с глазами-бусинками и несколько горбинок хребта.
Эйвери выпрямилась и так сжала пальцами в поручни, что кожа под ногтями порозовела.
– Какой громадный!
– Футов двенадцать. А может, четырнадцать.
Она сдвинула шляпу на затылок – и у нее на лбу осталась тонкая розовая полоска.
– Смотрит прямо на меня. Наверняка хочет поужинать.
– Не осуждай его.
Она бросила взгляд на Джону и облизнула губы, чтобы скрыть улыбку, потому что улыбалось все ее тело. Затем повернулась, прислонилась спиной к борту и скрестила ноги в лодыжках.
– Если, по воле небес, я сейчас упаду в воду, ты меня спасешь?
– От крокодила? Если он утащит тебя под воду, все будет кончено. Перекусит тебя в одно мгновение.
Она хохотнула, но без веселья в глазах.
– Как только женщины с тобой справляются, Джона Норт?
– Справляются? А зачем, по-твоему, я везде вожу с собой Халла? Без него меня бы быстро побили палкой.
Ее глаза недобро сузились. Мысль о толпе преследующих его женщин явно не принесла ей радости.
– Да-а-а. Наполовину тебе верю. Хотя, знаешь, все наоборот. Это только добавило бы твоему облику театрального трагизма.
– Чего-чего?
– Ничего, – отрезала она.
Усмехнувшись про себя, он пробежался большим пальцем по розовой полоске от шляпы на ее лбу. Когда от его прикосновения ее глаза засияли, дыхание участилось, щеки порозовели, он положил руку обратно на штурвал.
Его родители были людьми скромными и закрытыми. Его самого тоже отличала сдержанность. Но желание прикоснуться к Эйвери оказалось слишком сильным. Непреодолимым. Поэтому он протянул руку и погладил ее по талии, а затем обнял и усадил себе на колени.
– Я замечаю, Халл больше тебя не пугает, – сказал он голосом с хрипотцой.
– А я замечаю, что ты больше не норовишь от меня избавиться.
Его поцелуй прервал обмен колкостями. А она запустила пальцы в его волосы и продолжала их ворошить, пока по его коже не пробежали мурашки удовольствия.
Лишь через несколько минут он вспомнил, что они плывут по кишащей крокодилами реке. Встрепенулся и постарался взять себя в руки. Но в теле его по-прежнему царила истома от близости Эйвери, а каждое ее прикосновение кружило ему голову, подобно гипнотическим пассам.
Он уже начал подумывать, что ее отдых в Австралии скоро закончится, тогда как ему хотелось, чтобы их лето продолжалось вечно. Чтобы быть рядом с ней. В этом земном раю. Где каждый день их ждали приятные сюрпризы.
Наконец катер ткнулся в берег там, откуда они отплыли. Эйвери отодвинулась от Джоны и зевнула, дав ему возможность заняться оснасткой. И немного расслабиться. Нет, помощь ей не требовалась. Просто она еще не совсем пришла в себя. Надо было чуть передохнуть.
– Все получилось даже увлекательнее, чем я ожидала.
– Могу я процитировать тебя на своем сайте?
Зевок превратился в усмешку.
– Лучше выбери слоган «Удовлетворение гарантировано».
Ответить Джона не успел – позвонили из «Аллигатор тур» и поздравили с благополучным возвращением. Он лишь наблюдал, как она собирала на катере свои вещи, а шорты едва прикрывали ее длинные ноги.
Может, она и получила удовлетворение, но ему хотелось задушить ее в объятиях.
Ее вкус, запах, гладкость кожи подчиняли все его чувства. Ни одна женщина прежде не поглощала так его душу и тело. Глядя на нее, он забывал обо всем на свете.
Но жизнь всегда шла своим чередом. И давала ему ценные уроки. Например, что «слишком хорошо» долго не бывает. Однако и его горький опыт кое-чему научил. Он знал, что его ждет в скором будущем. И на сей раз собирался взять ход событий под контроль.
– Халл? – окликнула она пса.
Выведенный из задумчивости голосом Эйвери, Джона осмотрелся. Около джипа Халла не было, он беспокойно сновал взад-вперед у кромки воды, так что даже замочил лапы.
– Привет, дружище. Не тревожься. Мы вернулись здоровыми и невредимыми. – Но Халл заскулил еще громче.
Джона спрыгнул с катера. Но вместо того чтобы лизнуть ему руку, Халл подбежал к джипу и начал бить лапой по дверце.
Озадаченный Джона посмотрел на Эйвери, которая спрыгнула с катера вслед за ним и пожала плечами. В собаках она не разбиралась. В детстве у нее не было щенка – отец из-за множества дел не мог себе этого позволить.
Джона подошел к псу, велел ему сесть. Что случилось? У Джоны екнуло сердце. Он бережно ощупал лапы Халла, потом осмотрел живот. В этой реке водились красно-черные змеи, но следов укуса у пса не было. Да и не даст он себя в обиду. Живучий, как никто другой. Его братья и сестры погибли, а он нет. И все у него будет хорошо.
– По-моему, с ним все в порядке. Похоже, заскучал.