— Такова традиция, — спокойно ответил Саид.
— И ты знал? — возмутилась Хлоя. — Ты знал. Ты сказал, что нам не придется… Где все? — спросила она, оглядываясь. Дворец всегда был полон людей, прислуги; но не сейчас. Сейчас в нем царила тишина.
— Они празднуют и дают нам время отпраздновать наедине. — Саид шагнул навстречу, и Хлоя отступила, упираясь спиной в стену.
— Ты не заставишь меня провести с тобой брачную ночь, — сказала она.
— Нет, — ответил Саид, подступая еще ближе. — Не заставлю. — Он прижал ладонь к стене рядом с ее головой и наклонился. — Но мы оба знаем, что мне не придется заставлять. Ты этого хочешь.
— Не хочу, — огрызнулась Хлоя.
— Лжешь. Я знаю, ты это чувствуешь. Вижу в твоих глазах. Ты хочешь. Меня.
— Ты эгоист и мерзавец! Думаешь, женщины тебя хотят просто потому, что ты мужчина и имеешь на них право!
— Нет. Я мужчина, и у меня есть глаза. Я вижу — ты чувствуешь то же, что и я. Ты меня хочешь.
— Нет, — повторила она. — Не хочу.
Никто не назвал бы Хлою глупой. Отказывая Саиду, она знала, что тем самым бросает ему вызов. И Саид не сможет не ответить.
Она бросила вызов, потому что хотела того, что последует. Желала. Жаждала. Саид был прав: она жаждала попробовать то, что никогда не пробовала раньше. Чего всю жизнь избегала.
Саид положил ладонь ей на бедро, провел пальцами по тонкой ткани платья, сквозь которую просачивался жар, посылавший потоки огня по ее венам. Не отводя взгляда, Саид наклонился и повел ладонью выше, к талии, задев большим пальцем грудь.
— Тогда уходи, — прошептал он, склонив голову; его губы коснулись нежной кожи ее шеи. — Уходи прямо сейчас.
— Я… я…
Он обхватил ее талию и другой ладонью, проводя пальцами уже под обеими грудями.
— Ты не уйдешь, — сказал Саид, задевая горячим дыханием ее кожу. — Не уйдешь, потому что хочешь так же сильно, как я. — Я жалею об одном, — добавил он.
— О чем?
— Что по аттарской традиции жениху и невесте не нужно целоваться.
— Я не жалею. — Хлоя опять бросала ему вызов.
— Неубедительно.
— Я же лгу.
Саид засмеялся, а затем его горячий рот прижался к шее Хлои.
— Я так и думал. — Он провел пальцем по ее плечу, вверх по шее и вдоль подбородка, а затем по губам. Затем он наклонился, касаясь ее губ своими: — Скажи, что хочешь этого, — прошептал он хрипло.
Он заставлял ее просить. Заставлял быть слабой. Но она и так уже была слишком слаба, чтобы не подчиниться.
— Я хочу…
Больше ничего не понадобилось. Его губы прижались к ее рту; поцелуй был жадным, ненасытным. Когда-то она гадала, как ощущается поцелуй. Мокрый или теплый? Неловкий? Чужой язык во рту — это же противно, а не сексуально.
Теперь она получила ответ на все вопросы. Тепло, влажно в лучшем смысле слова, ничуть не неловко и… кончик языка Саида скользнул вдоль ее губ, требуя впустить его, и Хлоя подчинилась…
И сексуально.
Она ответила ему, прекрасно осознавая, что ее действия совсем не такие умелые, как у Саида, но его руки сомкнулись у нее на спине, притягивая ее вплотную, и Хлое стало все равно. Она обхватила его за шею, вплела пальцы в его волосы и крепко прижала его к себе, пробуя его вкус и давая пробовать себя. Последнее ей нравилось больше всего.
А затем он зарычал. Это был грубый мужской звук, который вибрировал между их телами. Спина Хлои снова прижалась к стене, твердой и холодной; а спереди был Саид, твердый и горячий. Он прижимал ее. Держал в плену. И ей нравилось. Лишь бы трогал, лишь бы целовал. На краю сознания раздался сигнал тревоги: рациональный голос разума, который столько лет был главным в ее голове, теперь требовал прислушаться к этой последней мысли. К ней вернулось воспоминание…
— Мама, почему ты с ним остаешься?
— Потому что, хотя из-за него мне часто плохо, когда он делает мне хорошо… я как в раю.
Ну уж нет.
Хлоя разорвала поцелуй, хватая ртом воздух, и толкнула Саида. Ее охватила паника, вытесняя удовольствие, которое заставляло ее так глупо себя вести. Совсем как ее мать.
— Перестань, — сказала она. Грудь вздымалась, голос дрожал. Она едва не плакала. Глаза щипало, горло начало болеть, живот свело тошнотой. Но Хлоя не хотела, чтобы Саид увидел ее слезы.
— Что не так?
— Что не так? — Хлоя предпочла слезам гнев. Гнев намного лучше слабости. И принятия. — Ты… ты пытаешься завладеть моим телом. Пытаешься меня контролировать через секс. Не получится!
— Вообще-то я думал, что целую тебя. И даже дал тебе возможность уйти.
— Ты так говоришь, но сам держишь меня.
— А ты могла вырваться, как сейчас и сделала.
— Надеюсь, этого достаточно для закрепления брака, потому что больше ты ничего не получишь, — заявила Хлоя, протискиваясь мимо Саида и направляясь к лестнице.
— Ну нет, любимая, здесь брак закрепляется не так. Он не станет официальным, пока я не окажусь внутри тебя.
Хлоя развернулась к нему; ее сердце сбивалось с ритма.
— Не говори так!
— Почему? Потому что тебе этого хочется?
— Потому что это отвратительно, — прошипела она; слеза все-таки стекла по щеке. — Вся власть у тебя, но этого я тебе не дам.
Отвернувшись, она поднялась по лестнице и вошла в свою комнату. Там было пусто: Адена на ночь перенесли в детскую. И нельзя было пойти к нему; нужно было сохранять видимость, что она настоящая жена Саида.
Хлоя села перед резным туалетным столиком.
Значит, спать не придется. Но к Саиду она не пойдет.
У Саида было тяжело на душе. Он не знал, что вызвало такую реакцию, но видел, — это было что-то серьезное. Что-то, что Хлоя скрывала от мира. Порождение боли.
Саид угадывал знакомую боль. В его случае она была так сильна, что все нервные окончания пережгло. Он исцелился, но перестал чувствовать. Навсегда.
Раны Хлои были свежими, и боль еще не прошла.
Он долго стоял в коридоре, решая, что делать. Нужно пойти за Хлоей. Потому что она страдает. Потому что она его жена. И потому что впервые за очень долгое время он хотел сделать то, что правильно — не с точки зрения чести или общего блага, а для одного человека.
Он постучал в дверь спальни Хлои. Ничего не услышав, он сообразил — возможно, она думает, что стучит прислуга.
— Это я, — сказал он.
— Зачем ты пришел? — жалобно спросила она.
— Нам нужно поговорить.
— Ну входи. Нельзя, чтобы тебя застукали в коридоре.