Это из моей предыдущей статьи. А вот свидетельства и впечатления моих уважаемых коллег:
На мой взгляд, то, что произошло 6-го числа и продолжается сегодня — это шаг назад по сравнению с тем, что мы видели с декабря по март…
На самом деле качество протеста, судя по наблюдениям 6 мая, уже начало меняться. Причем не в лучшую сторону… Больше приезжих (Петербург, Воронеж, Пермь, Екатеринбург, даже Минск), представленных молодыми, решительно настроенными активистами, и полевение риторики. Возможно, это связанно с некоторым омоложением состава и снижением доли московских аборигенов.
Оно и немудрено. От митинга отошли, почувствовав бессмысленность такой формы диалога с властью, Акунин, Гудков, Парфенов, Пархоменко, Романова, Улицкая и многие другие из «умеренных». Крыша шествия и митинга довольно ощутимо съехала налево. Вернуть назад будет трудно.
Нетрудно предвидеть, что на следующем массовом мероприятии законопослушных интеллигентов и благонамеренных горожан будет меньше, а пацанов из предместий — больше. Интеллигентам и горожанам не очень интересно слушать, что скажет господин Удальцов. Да, собственно, и господа Немцов и Навальный тоже: все уже сказано….
Вчера я приняла очень непростое решение для себя — первый раз с 24 декабря не пойти на митинг. Приняла это решение, скажу откровенно, так как знала заранее, что основная цель будет стояние на мосту, прорыв и сидячая забастовка. И не надо надеяться, что что-то рассосется и утихомирится. Вчера стало понятно, что люди будут приходить снова и снова, даже в собственный выходной. Но только если вначале это были «Акунины», «Парфеновы», то кончится это «Максимами Тесаками». Я этого не хочу! Я хочу мирной спокойной жизни в демократическом государстве!.
Исчезает, постепенно рассасывается объем нормальных, законопослушных добропорядочных граждан, которые хотели бы отстаивать свои права и хотели бы делать это в рамках закона… Что несомненно ведет и к тому, что страна перестает развиваться, перестает мыслить..
Сами по себе гражданские митинги, гуляния и прочие флешбомы политически ничего не изменят и в силу своей беспомощности будут часто перерастать в драки и схватки. Разрастание насилия сделает ситуацию во всех отношениях гораздо хуже… Надо начинать заниматься серьезной политикой, выигрывать выборы и брать власть. Долго? Да, шесть лет очень долго, но раньше мы ничего не успеем…
Пока это ещё в основном средний класс, «рассерженные горожане», нет безработных молодых людей с городских окраин, у которых нет доступа ни к качественному образованию, ни к хорошо оплачиваемой работе — ни к чему.
Пока ситуация в руках среднего класса, и хорошо бы, чтобы так это и осталось…
Начнем с последней реплики. Средний класс успешных людей, с которым очевидно идентифицируют себя коллеги, это, наверное, в их глазах не просто люди со среднестатистическим уровнем потребления, но и становой хребет общества, несущий ответственность за то, что происходит со страной и за её будущее.
И каким же может быть это будущее и что же это за ситуация в руках среднего класса, если у молодых людей с городских окраин (а вся Россия социально — городские окраины Москвы) нет доступа ни к качественному образованию, ни к хорошо оплачиваемой работе — ни к чему. Это ситуация развертывающейся на наших глазах национальной катастрофы. Хорошо бы, чтобы так это и осталось?
И разве этих молодых людей с городских окраин (люмпенов и халявщиков, как непременно заклеймила бы их г-жа Латынина), столь эстетически раздражающих законопослушных интеллигентов и благонамеренных горожан, мы не должны выслушать, чтобы попытаться понять, что же произошло с нашей страной за последние двадцать лет и куда вымостили ей дорогу благонамеренные, законопослушные и преуспевшие.
Кстати самые благонамеренные и законопослушные VIP-интеллигенты — Акунин, Парфенов — от митинга 6 мая отошли (дезертировали) не из каких-то высокоинтеллектуальных или нравственных соображений, а просто не увидев в нем достаточной перспективы для халявного самопиара. Им казалось, что придет очень мало народа, а приличные люди, как нам снисходительно объяснили, не участвуют в заведомо провальных мероприятиях.
А интеллигентам и горожанам помельче — г-ну Орешкину, например, оказалось не очень интересно слушать, что скажет господин Удальцов. Да, собственно, и господа Немцов и Навальный тоже: все уже сказано….
Подобная высокомерная спесь по отношению к мужественным людям, самоотверженно отстаивающим в том числе и право гражданина России Орешкина на человеческое достоинство, была бы может быть даже простительной в устах оригинального мыслителя, неоднократно радовавшего нас блистательными находками, яркими прозрениями тенденций исторического процесса.
Но ведь это же тот самый автор, который четыре последних года как стойкий оловянный солдатик партии бабла старательно лепил вместе с юргенсами и колесниковыми откровенную чушь об огромном реформаторском потенциале ничтожной подстилки.
И никто из них не покраснел от стыда за свою профессиональную несостоятельность, когда титан либеральной мысли громко пукнул в присутствии высших нотаблей государства и принял ритуальную позу покорности альфа-самцу стаи. Напротив, все дружно выстроились за той же похлебкой в кудринский комитет «гражданских инициатив».
Причины гнойной неприязни сислибов к пацанам из предместий имеют глубокие исторические и цивилизационные корни.
Царь-модернизатор Петр Алексеевич не «прорубил окно в Европу», а всего лишь открыл узкую щелочку, в которую протиснулась головка «российской политической элиты». И с того времени у нас образовалось два разных народа. Они назывались соответственно «барин» и «мужик». Во всех других странах всегда была и есть своя социальная градация, но нигде этот разрыв между «барином» и «мужиком» не имел и не имеет такого фундаментального характера, как в постпетровской России.
Это был не классовый, а культурологический, я бы даже сказал, антропологический раскол, это именно два разных народа, которые просто не знали и не понимали языка друг друга.
Этот разлом стал запрограммированной на века исторической трагедией России. Метафизическое напряжение не могло не взорваться и гибель романовской империи в революции 1917 года была исторически предопределенной.
Парадигма пропасти между «элитой» и народом сохранилась и в других ипостасях российского государства. Большевики использовали энергию протеста, порожденную разломом начала XVIII века, но они сами воспроизвели ту же систему, при которой власть смотрела на народ как на неограниченный резервуар бесправных рабов для осуществления своих глобальных имперских или идеологических целей.
Коммунистическая номенклатура и советская интеллигенция были так же бесконечно далеки от народа, как и дворянство.
Крестьянам только в начале 1960-х выдали паспорта, они были такими же рабами как и в XVIII веке.
Сменилась, наконец, и коммунистическая доктрина. Но сохранилась непотопляемая номенклатура, а все та же реальность метафизического разрыва между «элитой» и народом стала даже еще более наглядной. Существование двух Россий — России Пикалева и России Рублевки, хмуро смотрящих друг на друга на телевизионных экранах, — это тот же фундаментальный раскол, который был порожден «модернизацией» Петра, а затем воссоздан «модернизацией» большевиков.