Еще десять лет назад видный американский политолог Томас Грэм предупреждал: «Догматическое применение радикальных рыночных реформ может привести к потере Россией ее дальневосточного региона. Одна вещь совершенно очевидна — стабильность в Тихоокеанском регионе окажется под угрозой, если присутствие России в Азии будет и далее ослабевать. Долгосрочные стратегические интересы США, да и большинства азиатских государств заключаются в присутствии сильной, экономически процветающей России в Восточной Азии. А если это так, то почему бы нашим двум странам, исходя из наших очевидных общих интересов, не подумать вместе над тем, как России воссоздать свою экономику на Дальнем Востоке таким образом, чтобы укрепить свой суверенитет в этом регионе».
Нам намного легче будет отстаивать наши позиции на Дальнем Востоке, если их вместе с нами будет укреплять Большой Северный альянс России, США, Европы, Японии — North Pacific Treaty Organization. Создание такого альянса и должно быть центральной задачей новой российской внешней политики. Но ядром его может стать только сама Россия, твердо готовая отстаивать свой статус тихоокеанской державы. Еще раз подчеркну, что речь не идет о сколачивании какого-то антикитайского союза. Нет ничего антикитайского в защите суверенитета и территориальной целостности России, как это мнится совсем уже свихнувшимся «евразийцам».
Идея Северного Альянса в той или иной форме высказывается в последнее время наиболее прагматичными и лишенными идеологических стереотипов российскими политиками. Достаточно вспомнить недавние публикации таких очень разных людей, как Гарри Каспаров и Дмитрий Рогозин:
«Безоглядная ориентация России на Восток, на мой взгляд, неизбежно приведет нашу страну к утрате геополитической субъектности. Ее самостоятельная роль сойдет на нет, и, скорее всего, она превратится в сырьевой придаток активного восточного соседа. Китай — очень сильный игрок, постоянно ведущий экономическую экспансию. Неуклонно расширяя пределы своего влияния, он уже фактически установил свою гегемонию почти на всем азиатском пространстве. Возможно, некоторые националисты, веря в божественное предназначение России, скажут: „А нам никто не нужен — сами справимся“. Полагаю, что в результате обсуждения все эти утопические теории будут отвергнуты. Я не сомневаюсь, что, в конце концов, и националисты, и левые выберут вектор европейской интеграции».
«Нам просто надо включить мозги и притупить память, терзаемую прошлыми обидами, чтобы понять, что только вместе США, Европейский Союз и Россия способны спасти северную цивилизацию от политического разложения и цивилизационной гибели под натиском „новых южных культур“, если так можно выразиться.
В сегодняшнем жестоком и хрупком мире действительно существуют влиятельные силы, которые ставят под сомнение наше право на жизнь. И для них мы — русские, американцы, европейцы — все на одно лицо»
Свой взгляд на будущее российско-китайских отношений есть, разумеется, и у отечественных китаистов. Весьма характерно для их образа мышления интервью изданию «Газета» одного из наших ведущих специалистов по Китаю Андрея Девятова. По любопытному совпадению оно было опубликовано 11 января — в тот же день, что и «Остров Сибирь». Охотно приведу несколько цитат, так как для меня очень лестно было обнаружить, что столь уважаемый эксперт разделяет многие мои оценки текущего положения вещей.
«Китайцы решали задачи своего величия последовательно. Для них главным было возвращение Тайваня в лоно родины. И эту задачу они решили. Американцы вынужденно бросили этот фронт, китайцы битву за Тайвань выиграли. Де-факто Тайвань вернулся. Де-юре это займет еще какое-то время — до 2019 года это произойдет».
«Нерчинский договор проводит границу по Становому хребту. В сознании китайцев все, что к югу от него: БАМ, Удокан, Чара и их природные богатства от нефти и газа до руд и леса, — все это пребывает в стратегических границах китайских интересов. Стратегия Китая предполагает, что эти ресурсы следует считать надежным ресурсом китайской фабрики XXI века. Но так, чтобы избежать положения, при котором сегодня Россия хочет поставлять, а завтра не захочет… В период глобализации географические границы становятся почти ничем, но возникает такое понятие, как стратегические границы. Стратегия — это захват будущего.
У Китая она есть. У него вершиной военного искусства является решение стратегических задач без применения военной силы. Поэтому китайская стратегия — это отдаление противника в объятия дружбы, без применения силы, в мирное время».
«Военно-техническое сотрудничество с Россией свертывается. Что хотели, они уже получили: космическую программу, пилотируемый корабль за $ 80 млн при стоимости по меньшей мере $ 80 млрд. После этого они запустили еще трех космонавтов, китайцы уже собрались на Луну. Все это — советские технологии, отданные за гроши».
«У китайцев есть патриотическая, сплоченная, работающая только среди своих невидимая мафия, называется „триады“. Она является силовым прикрытием китайского проникновения. И в России она тоже работает. Руководят этой мафией компетентные органы власти — так было всегда».
«…Женятся на русских. Посмотрите на Дальний Восток. Там это уже происходит. Китаец не пьет, не курит, работает, любит семью, несет деньги в дом. А дети получаются китайцами — так было в Сингапуре, Малайзии. Ассимиляция — извечный китайский путь решения проблем».
Некоторые эстетические разногласия начинаются у нас с Девятовым при попытке ответить на вопрос: а как же России выстраивать свои отношения с этим масштабным явлением, с этим загадочным Солярисом, омывающим наши границы и, судя по вышеизложенному, способным поглотить нас, просто следуя естественным ритмам великого Дао.
Рецепт маститого китаиста мудр и парадоксален, как чаньская притча: «России нужно от отношений государственного добрососедства подняться на уровень клятвенного союза родственных цивилизаций. Союз наших родственных цивилизаций дает нам шанс быть не окраиной, в которую переносятся стратегические интересы Китая, а стать равными».
Понимая, видимо, что термин «равные» звучит все-таки не очень убедительно в контексте клятвенного союза наших с Китаем «родственных цивилизаций», автор разъясняет широкому читателю свое понимание «родственности» и «равенства» на языке доступных метафор, апеллирующих к глубоким смыслам древнекитайской философии и мифологии: «Теперь Россия в глазах Китая лишилась статуса, стала прислугой. Но если Россия постарается (курсив мой. — А. П.), она может стать старшей сестрой — это хороший статус. В китайском мире мать — это земля, отец — небо, все решают мужчины и братья, но старшая сестра олицетворяет мудрость. Даже если она пьяная, опустилась, о ней надо заботиться, ее огород надо вспахать, ее нельзя бросить. У нее интуиция и мудрость — и Россия может эту мудрость предъявить».
Что касается предъявления мудрости, то здесь мы снова в чем-то перекликаемся с Девятовым. Я уже говорил, что «судя по поведению российских властей, позиция мудрого смирения перед неизбежностью китайской экспансии принята ими как стратегическая».