– Значит, признаете, что хотели избавиться от Романа Любимова? Или будете отрицать?
– Молодой человек, – с тоской произнес Матвеев. – Я ничего не стану отрицать и подпишу признательные показания без звука!
– Вот как? – Гуров удивился столь легкому согласию. – И даже не попытаетесь оправдаться? Почему?
– Да потому что человеку в моем положении гораздо лучше оказаться за решеткой, чем в руках головорезов своего брата! Вы что думаете, он простит мне, что я спалил его бизнес? Этот лагерь приносил ему отличный доход, а теперь его придется прикрыть. И получается так, что по моей вине, это я привез туда вашего сотрудника…
– Так, давайте-ка об этом поподробнее, – решительно заявил Гуров. – Зачем вы убили Молодцова и почему решились на такой отчаянный шаг? Зачем повезли туда сотрудника полиции, вы что, не понимали, что его станут искать?
– У меня не было выхода. Я… Я спасал ситуацию. Я запаниковал! Молодцов застал меня врасплох. Он позвонил и сказал, что очередной клиент оказался сотрудником полиции, при этом очень нервничал, просил меня приехать. Я посоветовал позвонить ему и назначить встречу у себя в кабинете. Сам я приехал раньше и сказал, что его нужно усыпить, а дальше не его забота. Молодцов приготовил шприц с наркотиком, я его уколол… Но с собой у меня был еще один шприц – с лекарством, которое вызывает удар. Я ввел его Молодцову, потому что боялся, что через него вы выйдете на меня. А так обо мне никто не знал: я не искал никаких клиентов, вообще нигде не был «засвечен». Никто, кроме Молодцова, не знал, что это я велел сказать Роману Любимову, что его сердцу ничего не угрожает. На самом деле я прекрасно знал, что с его больным сердцем здесь его ждет смерть…
– Зачем вы все-таки привезли полковника Крячко сюда? Почему не убили тогда уж и его?
– Два апоплексических удара в одно время в одном месте? – покосился на него Матвеев. – Кто бы поверил в такое совпадение? А так все-таки оставался шанс.
– Не было у вас никакого шанса, – произнес Гуров, захлопывая папку и поднимаясь. – Потому что я вытащил бы вас даже из-под земли!
– Постойте! – Матвеев здоровой рукой ухватил его за рукав. – У меня к вам только одна просьба! Посадите меня в такую камеру, куда не добрался бы братец со своими изуверами!
Гуров посмотрел ему прямо в глаза. В них был дикий страх.
– Посадить Бурова нам вряд ли удастся, – сказал Гуров, сидя в кабинете генерал-лейтенанта Орлова. – Все документы действительно оформлены по закону, люди находились там добровольно. Каждый сам выбирал «сценарий» – кто гестапо, кто концлагерь, кто голодовку…
– Ага, а незаконное ношение оружия? – вставил Крячко.
– Ну, разве что за это. Да и то он может сказать, что не давал такого распоряжения и что это инициатива его персонала, вот с него и спрос! Люди у него там не гибли, никаких жалоб не было. Все истязания мгновенно прекращались, если человек называл оговоренный пароль. Так что смерть Любимова не на его совести. Для сотрудников «лагеря» это явилось полной неожиданностью. Ну и отвезли его в Москву – от греха и своего логова подальше… Кому придет в голову, что убили его в Калужской области?
– В общем, Буровым пусть занимается прокуратура, – подвел итог Орлов. – И с законностью его бизнеса разбирается тоже она – не по нашей это части. Ты лучше скажи, удастся ли посадить этого морального урода?
– Без проблем, – ответил Гуров, выкладывая на стол документы. – Он все подписал. Он и впрямь боится своего брата больше всех остальных людей на свете. И уж куда больше тюрьмы.
– …Где ему самое место, – закончил за него Крячко.
– Ну, у него есть смягчающие обстоятельства, – улыбнулся Лев. – Человек пошел на убийство ради любви!
– Ага, щас! – с иронией проговорил Крячко. – Я сейчас заплáчу! Какая любовь у педика? Денег ему захотелось, вот и все! Денег Плисецкого! Сам-то он, получается, неудачник. В жизни ничего не добился толком, родной брат его сторонится, юный любовник бросил много лет назад… Вот и решил поживиться таким образом. А то – любовь! Прямо шекспировские страсти! Шекспир, кстати, тоже был педиком, вы не знали? Это я недавно прочитал.
– Поменьше бы всякую чушь читал, – нахмурился Орлов.
– Правду говорю! – обиделся Стас. – Научно доказанный факт!
– Слушай, раз ты у нас такой продвинутый по этой части, может, ты и сообщишь отцу Любимова всю правду о его сыне? – обратился к нему Орлов. – А то мне, честно говоря, неловко.
– А что, обязательно нужно сообщать? – пожал плечами Крячко.
– Знаете, отец Любимова настолько счастлив оттого, что у него, оказывается, есть внук, что даже такое известие вряд ли ему испортит радость, – вставил Гуров. – Но Стас прав: пусть узнает сам. Не от нас.
– Правильно, потому что у нас с вами своих забот хватает, – подхватил Орлов. – Вот, к примеру, ко мне тут женщина одна обратилась… Муж у нее пропал. А так как вы только что дело закончили – вот и займитесь следующим!
Протиснувшись сквозь ряды зрителей и взбежав по ступеням, ведущим к гримеркам артистов, Гуров нос к носу столкнулся со Станиславом Крячко.
– Опаздываешь? – расплылся в довольной улыбке Станислав, демонстрируя шикарный букет. – Я уж думал, что ты вообще не приедешь.
– Спасибо, Стас. – Гуров стиснул руку друга. – Выручил! Такси отсюда…
– И ты считаешь, что я приехал в Одинцово только из-за того, чтобы отвезти вас с Машей домой? – Крячко мастерски изобразил мавра, нависшего над постелью Дездемоны. – О, несчастный, как ты мог заподозрить старого друга в бездушии, какая утилитарность? Ты считаешь, что ради ее концерта в Одинцове я не мог покинуть Москву и проехать эту сотню километров? Считаешь, что я не в состоянии оценить…
– От МКАД сюда всего пять километров, – раздался за спиной Крячко женский голос. – И почему дама должна ждать цветов от двух полковников так долго?
Станислав резко обернулся, тут же подобрался, одернул костюм, щелкнул каблуками и мастерски боднул головой воздух в полупоклоне. Жена Гурова Мария Строева стояла в дверях гримерки в вечернем платье и укоризненно смотрела на мужчин.
– Машенька, – заверил он, – это было волшебно! Припадаю к твоей руке в экстазе страстного поклонника, ценителя и воздыхателя.
Лев, наблюдавший, как развлекается старый друг, дождался, когда Станислав оторвется от руки Марии, и подошел к ней с цветами.
– Молодец, Машенька, – шепнул он, целуя жену в щеку. – Сегодня ты себя превзошла.
– Хитришь, Гуров, – погрозила пальчиком Мария. – Наверняка приехал к самому окончанию концерта.
– Подтверждаю! – вмешался Крячко. – К окончанию приехал, увы, я. А Лев Иванович, как и положено благоверному, сидел в зале на приставном стульчике и ронял скупую мужскую слезу на не менее скупой букетик. Мой гораздо пышнее, но это исключительно с целью реабилитации за мое опоздание.