–А что бы сделал ты?
–Меня трудно вывести из себя, Лео, я хладнокровен, как филин. Я бы спокойно сказал ему, что он не прав, и ушел. Придумал бы план, как его достать, учел все детали, как учит наш литературный гуру, просчитал риски – и вперед. Да, обеспечил бы себя алиби – это главное. Но как ты понимаешь, Лео, это все умозрительно. Убийство не наш метод.
Они помолчали. Разговор зашел в тупик.
–Крутится у меня в голове одна мыслишка, Лео, – вдруг сказал Монах.
–Я пас! – тут же выпалил Добродеев.
–Неужели неинтересно? Ты ведь репортер, Лео, ты должен держать нос по ветру и совать его в любую дырку!
Добродеев задумался, рассматривая Монаха. Тот отвечал ему искренним взглядом честного человека.
–Допустим, интересно, – признался Добродеев.
–Тогда ответь мне на один вопрос, Лео. Ты мне веришь?
–Ну… верю, в разумных пределах. А ты мне?
–Можешь не сомневаться. А теперь к черту лирику. Слушай и внимай.
Они склонились голова к голове и принялись шептаться…
Пронзительное «ку-ку» дверного звонка заставило Лину вздрогнуть. Она взглянула на часы на стене – почти десять. Поздновато для визитов, тем более в наше время визитеры не забегают без звонка. Она лежала на диване, рассеянно смотрела бесконечный сериал и думала о своем. Кирилла больше нет, они хоронили его вдвоем – Кира и она. Она вернула деньги, Кира сказала: «Спасибо». И больше ничего – ни возмущения, ни презрения, просто «спасибо». И она, Лина, не испытала ни стыда, ни неловкости. Протянула сверток, и Кира взяла. Убийство Кирилла стало мощной анестезией, после которой боль притупилась, а заодно с ней – неловкость и стыд. Перед лицом смерти блекнут многие поступки и события.
Они сидели на кухне Киры, пили водку, поминали Кирилла. Кира плакала… словно плотина рухнула. Нетрезвая, некрасивая, с красным заплаканным лицом, она говорила о Кирилле, вспоминала, всхлипывала, наливала водку в стаканы. Отводила душу. Лина слушала, молча опрокидывала стакан, чувствуя, как распускается железный кулак внутри, а вместо него разливается пьяное тепло. Они не стеснялись друг дружки, зная друг о дружке все.
Они пили за упокой девушек… Руны-Ирины и Селины-Славы, говорили об Олеге Монахове, которого тоже чуть не убил маньяк… Кира говорила, что это все ее вина – и клуб «Черный фарфор», и девушки, и Кирилл, и Олег Монахов… Они обсудили Олега Монахова, толстого надежного и неторопливого человека, похожего на медведя. Такие редкость в наше ненадежное время. Кира рассказала, как он, голый, мокрый, пытался включить свет в коридоре, а она перепугалась до смерти. Лина рассмеялась, представив себе голого мокрого Олега Монахова в темноте…
–Как ты думаешь, этот маньяк убил и Кирилла? Кирилл тоже из клуба, он иногда привозил Громову девушек, этот парень мог его видеть. Для него девушки и Кирилл были связаны.
–Не знаю, Лина. Господи, мы же ничего не знаем!
–Знаешь, Кира… – Было видно, что Лина колеблется. – Кирилл приторговывал наркотой, по мелочам, говорил, к нему были претензии, кто-то наехал…
–Кирилл торговал наркотиками? – Кира была поражена. – Ты сказала об этом следователю?
–Нет, конечно. Не хочу лезть в эту грязь, чем меньше им говоришь, тем полезнее для здоровья. Это не мои проблемы. Пусть ищут сами. Кирилла все равно не вернешь.
Они помолчали.
–Ты меня осуждаешь? – спросила Лина.
Кира покачала головой – нет:
–Я тебе не судья. Я никому не судья.
–Я скоро уеду, – сказала вдруг Лина. – Сдам выпускные – и вперед. Сейчас делаю выпускной проект, сплю по три часа в сутки. Хоть мозги чем-то заняты…
–Самое трудное ночью, – сказала Кира. – Лежишь без сна, перебираешь жизнь по крохам… Знаешь, я предложила Олегу пожить у меня. Сейчас он у друга, там трое детей, шум, толпа.
–Согласился?
–Нет. Сказал, что они заняты пуском первой линии своей фабрики и им постоянно нужно что-то обсуждать и быть на подхвате. Отказался. Выдумал предлог и отказался.
То, что произошло, сблизило обеих, и разницы в возрасте как не бывало. Сейчас они были подругами по несчастью.
–Он тебе нравится? – спросила Лина.
Кира ответила не сразу:
–Не знаю. Я сейчас как пустышка – ни мыслей, ни желаний. Наверное. А тебе?
–Мне? У меня есть Миша, бессменный оловянный солдатик, который все стерпит. Если бы не он, не знаю… Хотя он совсем пацан, не мужик. Но одной еще хуже.
–Он поедет с тобой?
–Со мной? – Лина рассмеялась. – Он даже не знает, что я собираюсь свалить. Я уберусь отсюда без груза, налегке, с одной головой, с тем, что внутри. – Она постучала себя пальцем по лбу. – Я пробьюсь одна, мне якоря не нужны. Когда-нибудь ты приедешь ко мне, у меня все будет – и дом, и семья, и дети! Я сделаю себя сама.
Кира кивнула…
Когда Лина уходила, Кира протянула ей пакет с деньгами:
–Это тебе.
–Мне? – Лина перестала одеваться и замерла. – Ты с ума сошла!
–Бери, тебе нужнее. Да и бизнес наш накрылся медным тазом, а у тебя учеба.
–Я не могу! – вырвалось у Лины. – Я и так перед тобой виновата!
–Бери! Я тебя прощаю. У тебя все впереди. А я… – Она замолчала и махнула рукой.
–Кирочка, не говори так! – Лина бросилась ей на шею. – Все еще будет! Эта история забудется, у каждого свои проблемы. Найдешь работу, встретишь своего человека… Ты… у тебя все еще будет, честное слово! Спасибо!
…Звонок раздался снова, и Лина поднялась с дивана. Взглянув в глазок, она, помедлив, открыла. Это был Громов.
–Не спишь? – Он протянул ей цветы – красные розы, завернутые в целлофан.
–Откуда у тебя мой адрес? – Лина зябко куталась в вязаный жакет.
–Позвонил Кире и спросил. Не выгонишь? Сначала хотел позвать тебя в гости, потом понял, что должен уйти из дома. Не могу оставаться там, особенно по вечерам. Извини, что я без звонка, как-то так получилось. Мы с тобой ведь не чужие. Ты одна?
–Заходи. – Лина отступила.
Громов сбросил шубу, двинулся за ней в гостиную.
–У тебя здесь хорошо. – Он озирался, стоя у порога. – Это двушка? Можно? – Не дожидаясь ее ответа, он приоткрыл дверь в спальню: – Уютно. Как ты, Аленка?
–Нормально. Прихожу в себя понемногу.
–Это хорошо. Кофе не угостишь? Холод собачий! – Он уселся на диван, взял книжку в яркой обложке. – Что читаем? «Глаза судьбы», мой последний. И одновременно смотрим сериал? Криминал? Менты? Пиф-паф? Знаешь, Алена, я думаю, ты самый благодарный мой читатель, ты знаешь все мои опусы. Сколько мы с тобой уже знакомы?