– Позвольте уточнить, Захар Георгиевич, – сказал Глеб. – Не люблю недосказанности и плутания в потемках. Мы должны выследить, уничтожить или пленить группу украинских диверсантов, громко именующих себя «Гепард»… – Он покосился на папку у себя в руке, где была собрана вся доступная информация по группе, включая фотографии ее членов. – Просто так выследить ее практически невозможно – а только после того, как она совершит диверсионную акцию. Не очень оптимистично, Захар Георгиевич…
– Мы ждем развернутую информацию от людей, работающих во вражеском тылу, – проворчал Литвинец. – Пока же они уверены, что группу перебросили в Родянск, где планируется первая акция.
– Надеюсь, это не двойной агент, – вздохнул Холодов. – Ажиотаж, отвлечение крупных тыловых сил, а в результате – пустышка…
– Да лучше бы так и было, – проговорил капитан Басардин.
– Лучше бы и этого не было, – возразил Поповский. – Подобная пустышка означала бы чувствительный удар в другом месте.
Люди в комнате вели себя как-то странно, сдержанно, словно между ними до прихода Глеба пробежала черная кошка. Они явно что-то недоговаривали, и такое ощущение, что просто побаивались произносить в этой комнате лишние слова. «Не подставляют ли меня под крупную неприятность?» – невольно закралась мысль. Он умел выстраивать логические цепи и тоже обладал информацией из собственных источников (впрочем, незначительной). Приходилось додумывать самому. Прошла закрытая информация из Киева, что разоблачен и уничтожен «крот» среди чинов разведуправления Генштаба, снабжавший информацией «террористов». Почему уничтожен? Ладно, допустим. Одновременно в обстановке секретности формируется и обучается группа «Гепард». Не она первая, не она последняя, но почему-то все боятся именно ее. Раз прошла об этом информация, значит, с ликвидированным «кротом» что-то не так. Впрочем, он может ошибаться. Какие акции вменяются «Гепарду»? Видимо, значительные. То есть действовать группа будет на основе кем-то предоставленной информации… Кто поставщик информации? Украинская разведка? Вряд ли. Предатель в стане ополченцев?
Холодов плутал в потемках. Откуда вдруг такая сверхчувствительность? Он суровый солдат, ему это не надо! Получил приказ – исполняй! Но беспокойство пилило и усиливалось. Знакомые ощущения, как и несколько дней назад. Та же самая комната, те же люди… У кого-то буря эмоций, и он болезненно воспринимает испускаемые человеком удушливые волны? Бред. В этой комнате не было предателей, а тем более вражеских агентов. Эти люди слишком ненавидели киевскую хунту, чтобы работать на нее. Все в ополчении с первого дня, имеют заслуги, не раз бывали под пулями, пользуются уважением. Здесь что-то не так…
Но атмосфера продолжала давить – факт оставался фактом. Преследовало чувство, что таинственная группа «Гепард» уже просочилась в здание, ликвидировала охрану, подкрадывается к комнате…
– Действуйте, капитан, – каким-то севшим голосом приказал Литвинец. – Оставайтесь на связи. Любая свежая информация будет доводиться до вас незамедлительно.
– Надеюсь, вы знаете, кого из своих людей привлечь к работе? – вкрадчиво спросил Поповский.
– Знаю, – кивнул Глеб. – Это те же люди, что уничтожали со мной минометную батарею.
Никого другого он бы в разведку не взял. Сгущалась опасность, и черт его подери, если он хоть частично представлял, что происходит!
В городе Родянске, помимо прочих «удовольствий», располагался штаб сводной бригады полковника Ахромеева. Бригаду собирали с бора по сосенке. К концу мая это было вполне боеспособное соединение, в которое помимо трех механизированных батальонов и казачьей сотни входили две танковые роты, дивизион «Градов», самоходных артиллерийских установок 2С1 «Гвоздика» и батарея 120-мм минометов. Активных боевых действий на данном временном отрезке ополчение не вело, в задачу бригады входило патрулирование района, охрана железнодорожной станции и сопровождение грузов, которые прибывали на станцию почти беспрерывно. На утро 30 мая у полковника Ахромеева было назначено совещание с командирами подразделений. Совещание было плановым, никаких «авралов» и пертурбаций не возникало. Легкую нервозность доставлял лишь арест проворовавшегося начальника материальной службы и загадочное исчезновение со станции прибывшего из Донецка вагона со шмотками. Офицеры съезжались в сопровождении охраны и начальников штабов, въезжали через КПП, там оставляли машины и пешим ходом шли в здание. Штаб бригады располагался за бетонным забором в здании администрации шиноремонтного завода, который вследствие «временных экономических трудностей» не работал уже больше года.
Совещание было назначено на полдень. Никто не опоздал – полковник Ахромеев отличался крутым нравом и ненавидел непунктуальность. Ровно в полдень охрана на КПП расслабилась. Парил зной, раскалились металлические предметы. Охранник закрыл ворота, стащил с головы кепку, вытер ею вспотевшее лицо и побрел в будку. Но в это время с обратной стороны подкатил крытый брезентом «УАЗ», водитель просигналил. Охранник чертыхнулся, вернулся на пост и привел в движение механизм ворот. Машина въехала, остановилась. За рулем сидел смуглый водитель с непроницаемым лицом. На пассажирском сиденье беспокойно ерзал и поглядывал на часы опрятный плотно сбитый офицер. Отменить порядок было невозможно – пришлось предъявлять бумаги. С документами и пропусками все было в порядке.
– Саперная рота, капитан Верещагин, – лаконично отрекомендовался офицер. – Прибыли только вчера в распоряжение полковника Ахромеева. Пропускай, боец, скорее, опаздываем.
– Проезжайте, товарищ капитан, – кивнул боец и мельком заглянул в салон. – Сколько вас человек?
– Трое. Со мной шофер и командир первого взвода.
– Проезжайте… – Охранник махнул рукой, и «УАЗ» запрыгал по кочкам двора.
Военные спешили, совещание у полковника шло уже пять минут. Доказывай потом, что опоздание связано с уважительными причинами. Шофер поставил машину вплотную к крыльцу – под открытыми окнами, из которых доносился разноголосый шум. Все трое вышли из машины – подтянутые, ладные, в новенькой форме со знаками различия мятежной республики. Они равнодушно осмотрели двор. В беседке курили ополченцы – оттуда доносился смех. Простуженно ревел «Урал» – водитель ковырялся в капоте и емкими фразами давал понять, что он думает по поводу этого старья, которое еще в 80-е морально устарело. Из раскрытого окна доносились женские голоса – война в это странное время была не только мужским делом. Смуглый водитель загремел ключами, чтобы закрыть машину.
– Не надо, – снисходительно бросил капитан. – Не угонят, здесь все свои.
Комвзвода – высокий, немного грузный – как-то загадочно ухмыльнулся. Все трое были вооружены автоматами, к поясам и креплениям на жилетах были приспособлены многочисленные подсумки. Капитан пытливо оглядел своих сопровождающих, мотнул головой – пошли. Все трое поднялись на крыльцо, капитан и остальные предъявили документы караульному. Тот глянул в лица на фото, сверил с оригиналами, кивнул. В штабе на первом этаже было многолюдно. Сновали люди в форме и без, крепкие мужики в защитной одежде приколачивали к стене наглядную агитацию. Прибывшие уверенно шагали по коридору. На лестнице возник затор – двое мужиков спускали вниз тяжелый стол-тумбу, перегородив проход. Пришлось остановиться под лестницей. Капитан Верещагин нетерпеливо посмотрел на часы, переглянулся с подчиненными.