– Да какой опыт, Федя? Так все делают. Или другие по ночам в лото играют?
– Ну-ну, на полу я баб еще не пользовал.
– У тебя много их было?
– Баб-то? – Федор усмехнулся. – Ты не первая. Хотя и через тебя наверняка прошло немало мужиков.
– Я не какая-то уличная девка.
– Не обижайся. Какая разница, кто с кем и сколько гулял?
– И то правда. У меня все готово. Прошу к столу.
Волков с Зинаидой сели. Он распечатал бутылку водки, а женщина попросила открыть вино.
– Баловство это, Зина. Водку пить будем.
– Ты мужик. Тебе виднее.
Они выпили. Волков плотно закусил, за один присест умял полкурицы, налил по второй.
В дверь постучали.
– Кто это? – воскликнула Зинаида и посмотрела на Федора. – Я никого не жду.
– Это Дуля, открой.
– Дуля? А ему-то чего надо?
– Ты не знаешь? Выпить. Открой, я обещал налить ему.
– Эх, Федя, не знаешь ты Григория. Ему палец дай, он руку готов по локоть откусить. Таких привечать, себе хуже выйдет.
– Сказал, открой! – повысил голос Волков. – У меня не откусит. Сам загрызу кого хочешь.
Зинаида впустила Григория Дулина.
– А вы неплохо устроились! – Он сглотнул слюну, глянув на стол. – Казенка, курица, папиросы дорогие, да еще и конфеты. Как богачи какие.
Зинаида достала стопку.
Волков налил водки.
– Ты хотел выпить, Дуля. Пей.
– Ага. – Дулин быстро подошел к столу, опрокинул в себя водку, потянулся за папиросой.
– Не замай, свои иметь надо.
– Так у меня самосад.
– Вот и покуришь свой самосад. Не здесь. Выпил?
– Еще бы стопочку, Федор Алексеевич.
– Говорила тебе! – заявила Зинаида. – Его только впусти…
Волков оборвал женщину:
– Помолчи, баба! – Он налил вторую рюмку.
– Вот это по-нашему. Сразу видать серьезного мужика, – пролепетал Дулин. – С бабами надо строго.
– Пей и уходи! – тоном приказа сказал Волков.
Дулин выпил, взял картофелину и кусок хлеба.
– Благодарствую.
– А теперь ступай.
– Я вот что сказать хотел, Федор Алексеевич…
Волков не стал его слушать.
– Ступай, сказал!
– Ага, ухожу. Еще раз благодарствую. Счастливо оставаться.
– Только смотри, Дуля, песни не горлань, иди спать, – заявила женщина.
– Не беспокойся, Зинка, не помешаю. Эх, Федор Алексеевич, ты с ней не церемонься. Она любит, когда грубо.
– Да иди ты, черт старый! Навязался.
– Ухожу-ухожу. – Дулин вышел из комнаты.
Зинаида закрыла дверь на задвижку.
– Не слушай его, Федя! Я ласку люблю.
– Тогда давай стол в угол, а матрац с причиндалами на пол.
Стол Федор сдвинул сам, постель застелила Зинаида.
Волков ударил ее по ягодицам.
– Раздевайся!
– Свет погашу.
– При свете раздевайся. Или стесняешься?
– А чего стесняться-то? – Зинаида сняла через голову платье, осталась в короткой сорочке, легла на матрац.
Федор выкурил папиросу, разделся, потушил лампу и навалился на женщину.
За окном начался дождь.
В третьем часу ночи Зинаида откинулась на спину.
– Все, Феденька, не могу больше.
– Да и мне хватит.
– Скажи, только честно, тебе было хорошо со мной?
– Нормально.
– А мне так, как никогда прежде не бывало.
– Оттого и потела?
– Так любил ты меня жарко.
– Налей водки, в горле сухо.
– Сейчас, Феденька. – Зинаида встала.
Федор посмотрел на ее сбитое тело и подумал:
«Вот бы хоть глазком глянуть на Адину. С ней было бы лучше. Хотя кто знает? Молода еще, неумеха. А может, и вовсе холодная. Но ничего, пройдет время, проверим. Никуда она не денется».
Зинаида подала Волкову стакан. Федор приподнялся, выпил, прикурил папиросу.
Женщина легла рядом.
– Поспим, Федя?
– А продолжать слабо?
– Устала. Дай хоть немного передохнуть.
– Отдыхай. Я к себе пойду, пока народ не проснулся.
– Зачем уходить? А народ и так все прознает, Дуля расскажет. Одной холодно будет.
– На кровать ляг, оденься, одеялом укройся, не замерзнешь.
– Не уходи, Федя. Я уже готовая продолжать.
– Баста на сегодня.
– А вечером придешь?
– Не знаю. Как получится.
– У меня две смены, вернусь домой в одиннадцать.
– Ты только ко мне не суйся. К себе иди. Зинаида, договоримся так. Ты живешь по-прежнему, а я буду приходить, когда захочу. Надоешь, скажу. И не прилипай. Не люблю я баб, назойливых как мухи. Поняла?
Зинаида вздохнула:
– Как не понять.
– Ну и хорошо. – Он потрепал ее по щеке. – Не грусти, Зинка, ты баба горячая, любить умеешь. Так что все у тебя будет хорошо.
– Будет ли, Федя?
– Будет. Не со мной, так с другими. Какие твои годы? Еще замуж выйдешь, детей нарожаешь.
– Я с тобой хочу.
– А я в сортир хочу. Все, пошел. – Волков встал с пола, оделся, захватил недопитую бутылку и вышел в коридор.
Он на всякий случай проверил тайник, сходил в туалет и завалился на кровать. Хоть и спал днем, да ночь выдалась тяжелая.
Трое суток ничего не происходило. Федор вставал рано, с лестничной площадки смотрел на улицу. Пролетки Камаева там не было. Он отправлялся в трактир, завтракал, бродил по улицам, обходил вокруг дома, в котором жила Мария Бранд, но на квартиру не шел. Ночи Волков проводил с Зинаидой, а думал все больше об Адине.
Ситуация изменилась на четвертые сутки. Утром Федор по пути в туалет заглянул в окно лестничного пролета и увидел знакомый экипаж.
«Опа! – подумал он. – Вот и татарин. Значит, Якубовский вспомнил обо мне».
Волков быстро умылся, оделся, вышел во двор, проскочил на улицу и сел в пролетку, верх которой был поднят.
– Здорово, Гамиль!
– Здравствуй.
– По мою душу?
– Да. – Извозчик тронул коня, и экипаж загрохотал по мостовой.