Вскоре бородатое лицо Грудова высунулось в темноту двора.
– Кто тут?
– Никола! – не повышая голоса, проговорил Алексей. – Это я, Лешка Рыбанов.
– Чего тебе? Какая нелегкая принесла в ночи?
– Жена твоя дома?
– Ольга? – удивился Грудов. – А где же ей быть-то?
– Ну, может, у нас. У отца.
– Ты сам-то чего блудишь по деревне?
– Выйди, Никола, разговор есть.
– Сейчас. Погоди на крыльце.
Рыбанов прошел на крыльцо. А с полатей у печи подала голос проснувшаяся жена Грудова:
– Чего там, Никола? – подала голос с полатей Ольга.
– Лешка Рыбанов приперся, а чего, пока не знаю. Говорит, разговор есть.
– Неймется ему. При отце покойном надобно быть, а он по деревне шатается.
– Про тебя Лешка спрашивал.
– А чего?
– Тут ты или в доме покойника?
– Он пьяный, что ли?
– Не похоже. Лешка вроде никогда не пил ничего, кроме кваса да воды.
– Ты долго-то с ним не болтай!
– Ладно, спи.
Грудов оделся и вышел на крыльцо.
Рыбанов-младший вскочил со ступенек.
– Ты извиняй, Никола, что ночью.
– Пустое. О чем говорить хотел?
– Тут…
– Погоди, – перебил его Грудов. – А чем это у тебя рубаха запачкана? В канаве, что ли, валялся? Да вроде перегаром от тебя не прет.
– Кровь это, Никола.
– Тебя побили?..
– Нет, не перебивай. Тут такое дело. Жену я избил. До полусмерти, а может, и померла уже.
– Ты бабу свою избил? – удивился Грудов. – Чудно.
– Чего чудного-то?
– Ты, сколько помню, никогда не дрался.
– А теперь не сдержался. Тебе Ольга не рассказывала, что в доме отца произошло, когда Катерина сына туда принесла?
– Как же, рассказывала. И чего?..
– Так вот я домой вернулся, а она вещи собрала. Хотела утром в город податься.
– Как так?
– Вот так! Много чего наговорила. На меня словно нашло что-то. Вдарил раз, а потом и не помню, как бил. Да еще кнутом добавил. Ты Ольге скажи, что ее помощь требуется. Катька-то без сознания лежит.
– А не прибил ты ее вконец?
– Уходил, дышала.
– Ну, Лешка, кто другой сказал, я бы не поверил.
– Ты Ольге вели, чтобы посмотрела Катьку да помогла чем-нибудь.
– Стой тут.
– Я отблагодарю, Никола.
– Жди, сказал. С благодарностью разберемся как-нибудь.
Грудов вернулся в избу.
– Ну и что там? – спросила жена.
– Лешка Катьку сильно побил, боится, помрет. Просит, чтобы ты посмотрела ее.
– Лешка?..
– Сам удивился. Надо идти, Оля.
– Господи, и что за день сегодня такой?
– Ты поспешила бы, а то, может, Катька и на самом деле помирает.
– Ступай во двор, я выйду. Возьми из сундука холщовую сумку, там снадобья всякие.
– Угу. – Грудов забрал сумку и вышел на крыльцо.
– Что Ольга? – спросил Алексей.
– Сейчас выйдет.
– Трясет всего.
– Выпить тебе надо.
– Надо, да не пью я. Не лезет ни водка, ни вино. От одного запаха тошнит.
– И что ты за мужик, Лешка? Все у тебя не как у людей.
– Какой уж есть.
– В том-то и дело, что никакой. Ты извиняй, конечно, обидеть не хотел.
Рыбанов вздохнул:
– На правду, Никола, не обижаются. Слабак я. Оттого и не живу, а маюсь.
– Слабый, а бабу, видать, покалечил не на шутку. Последнее это дело, Лешка, их обижать. Ты с мужиками дерись, а бабу избить – дело не хитрое, но паскудное.
К мужикам вышла Ольга.
– Пошли, – сказала она и первой двинулась на улицу.
Грудов и Рыбанов зашагали следом за ней.
Увидев Екатерину, окровавленную и распластанную на полу, Ольга воскликнула:
– Что ж ты наделал, Лешка? Над зверем диким так не изгаляются, а тут человек!
Рыбанов шмыгнул носом.
– Так вышло, разум замутился.
– Разум? А есть ли он у тебя? Ладно, Катька дышит. Давай, Лешка, подмоги мне перенести ее на полати, поставь воды нагреться да свету больше сделай. Свечи в доме есть?
– Найдем.
– Помогай!
Алексей и Ольга перенесли обмякшее тело Екатерины на полати.
– Так я за водой? – спросил Лешка.
– А что, в избе и воды нет?
– На себя вылил.
– Так давай быстрее.
– Угу, я быстро, колодец недалече.
– Да беги уж!
– А мне чего делать? – спросил Николай.
– Разложи на столе снадобья из сумки. Я потом определюсь, что потребуется, а покуда посмотрю Катьку. Это ж надо так избить бабу! И откуда у Лешки столько силы взялось?
– В горячке и коня на скаку остановишь. В Сарде, когда изба загорелась, старик немощный целую стену удержал, пока семья из огня не выскочила. А после одно бревно приподнять не смог.
– Хватит болтать. Делом занимайся.
Ольга начала внимательно осматривать и ощупывать тело Екатерины. Послышались стоны избитой женщины.
Вскоре Ольга выпрямилась, потянулась и сказала:
– Ну, кажись, кости целы. Два зуба вылетели, но это мелочь. Голова не пробита.
– А шкура быстро заживет, – сказал от стола Николай.
– Так, Никола, дай-ка мне темный пузырек, что слева с краю стоит.
– Этот? – Николай поднял пузырек.
– Да, его.
– Держи.
Ольга высыпала на ладонь какой-то порошок, взяла щепотку и поднесла пальцы к ноздрям женщины, находящейся без сознания.
Та дернулась, чихнула, открыла глаза и слабым голосом спросила:
– Ольга?..
– Я, Катерина.
– А что с дитятком моим? Жив ли он?
– Жив, успокойся, в зыбке спит.
– Перепеленать бы его надо.
– Заплачет, перепеленаю. Что болит-то?
– Ты откуда взялась? – вопросом на вопрос ответила Екатерина.
– Да муженек твой среди ночи поднял.