Николай отправился на парад французской армии под Шалоном. На завтраке, проходившем в военной обстановке, близкой императору, он сказал:
– Франция может гордиться своей армией. Наши страны связаны нерушимой дружбой. Между нашими армиями существует глубокое чувство братства по оружию.
Слова эти мгновенно разнеслись по войскам и были восприняты с восторгом.
В тот же день императорская чета отбыла в Германию, где провела три недели в Дармштадте, у родных государыни.
Во Франции же царило всеобщее удовлетворение. Приезд русского императора явился знаменательным этапом в жизни республики. Это не могло не отразиться и на ее внутренней политике. Престиж умеренного правительства Мелина-Ганото возрос и укрепился.
В России же крайне левые круги были возмущены тем приемом, который свободная страна, избавившаяся от собственной монархии, оказала иностранному деспоту. Но, несмотря на все попытки смягчить и затушевать факты, главным последствием поездки государя было «всенародное оповещение о франко-русском союзе». Раньше, по словам левых, одни не смели на это надеяться, другие боялись верить.
Германский посол граф Мюнстер на следующий после смотра войск в Шалоне день доложил Вильгельму Второму, что во время визита русского императора во Францию слово «союз» не было произнесено, его обходили в разговорах. Тем не менее он все же существует, и Германия должна с этим считаться.
Ему вторил германский военный атташе:
«Непосредственной опасности нет, но пока Франция и Россия держатся вместе, как при царском посещении, мы никоим образом не можем рассчитывать на благожелательное к нам отношение одного из этих государств».
После двухмесячного пребывания за границей император возвратился в Россию, где ему пришлось срочно заняться турецким вопросом, традиционным для внешней политики империи. 23 ноября в кабинете Николая состоялось совещание, на котором присутствовали русский посол в Турции Александр Иванович Нелидов, министр финансов Сергей Юльевич Витте и внутренних дел – Иван Логгинович Горемыкин, Николай Петрович Шишкин, ставший недавно главой дипломатического ведомства, и начальник генерального штаба генерал от инфантерии Николай Николаевич Обручев.
С докладом выступил Нелидов:
– Ваше величество, я имею все основания утверждать, что агония Оттоманской империи подходит к концу. На Крите готовится отделение острова от Турции. В некоторых районах страны опять началась массовая резня армян. Это происходит даже в Константинополе, на глазах правительства. Основным же новым фактом является то, что Англия, так долго и упорно защищавшая Турцию, отчаялась в ней и в дипломатических разговорах открыто ставит вопрос о ее разделе.
– Россия же издавна считала Константинополь и проливы своими главными целями, – добавил Шишкин. – Да, со времен Балканской войны, особенно после разрыва с Болгарией, Россия как бы ушла оттуда, но никогда не отказывалась от своих планов. Теперь же отношения с Болгарией восстановлены, распад Турции допускается даже Англией. Нам предоставляется возможность начать этот раздел.
Слово вновь взял посол Нелидов:
– Николай Павлович абсолютно прав. Данный момент – самый подходящий для решения вопроса по Турции.
Николай перевел взгляд на начальника генерального штаба:
– Что скажете вы, Николай Николаевич?
– Я полностью согласен с тем, что сейчас услышал. Обстановка в Турции на данный момент весьма благоприятна для проведения решительных действий. Как только в Константинополе произойдут новые инциденты, русскому флоту следует войти в Босфор, а войскам – занять северный берег пролива. Соответствующий оперативный план будет подготовлен в кратчайшие сроки.
– Вполне вероятно, что султан отдастся под суверенитет России или будет низложен, – сказал министр иностранных дел. – Тогда мы можем инициировать переговоры с другими державами.
Николай взглянул на министра финансов:
– Ваше мнение, Сергей Юльевич?
Витте поднялся и проговорил:
– Обстановка сравнительно благоприятна, но нельзя не считаться с позицией Франции, с которой в ходе визита вашего величества был подтвержден союз, не только военный. Она имеет свои интересы на Ближнем Востоке, является крупнейшим кредитором турецкого правительства. Не стоит сбрасывать со счетов возможность протеста со стороны Тройственного союза: Германии, Австро-Венгрии и Италии. Я считаю, что захват нами Константинополя и Босфора может привести к оккупации Дарданелл англичанами и итальянцами. Сегодня Россия не заинтересована в этом. Поэтому я против планов по военному решению турецкого вопроса.
Император кивнул:
– Мне понятна и близка ваша позиция, Сергей Юльевич. Конечно, мы можем нанести удар по Турции, но не приведет ли он к большому европейскому столкновению? В данное время Япония усиливает свое могущество. Войны с ней нам не избежать. Можем ли мы разбрасываться, принимать участие в акциях, сомнительных с точки зрения получения каких-либо крупных дивидендов? Окончательное решение по этому вопросу будет принято мной в самое ближайшее время. Теперь же я хочу выслушать доклад министра внутренних дел о ситуации с революционным движением в России. Вам слово, Иван Логгинович.
Горемыкин поднялся, поправил мундир.
– Ваше величество, господа, ни для кого не секрет, что в России активно действуют силы, враждебные государственной власти. В конце прошлого года возник социалистический «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», обращающий главное внимание на пропаганду среди рабочих.
– Назовите его руководителей, Иван Логгинович, – попросил государь. – Сегодня они известны в узком кругу, завтра станут слышны по всей России. Если, естественно, продолжат свою подрывную деятельность и не будут остановлены правоохранительными органами.
– Слушаюсь, ваше величество. Это Владимир Ульянов – Ленин, Цедербаум – Мартов, Нахамкес – Стеклов, Крупская, Елизаров.
– Владимир Ульянов… знакомая фамилия.
– Его брат Александр был казнен за подготовку покушения на вашего отца.
– Вспомнил. Вроде выходцы из интеллигентной семьи, учились в университете и на тебе, подались в революцию. Опасные это игры! Продолжайте, господин министр.
– Антигосударственные организации сменили тактику, перешли от организации просветительских кружков к действиям в более широком масштабе.
– Что послужило поводом для этого?
– Забастовки на петербургских текстильных фабриках. Мы отдали распоряжение закрыть предприятия с четырнадцатого по семнадцатое мая с оплатой всех праздничных дней. Однако со стороны заводских администраций были допущены бестактность и игнорирование интересов рабочих. Все это возымело серьезные последствия.
Николай утвердительно покачал головой:
– Да, мне докладывали об этом. Фабриканты решили оплатить всего один из трех дней, объявленных выходными в связи с коронацией.