Шейх-уль-Ислам вышел из залы и в ожидавшей его у подъезда карете немедленно последовал в Беглербег за султаном, которым хотел воспользоваться для своих планов. Тут, правда, ему мешал Гассан, но это не могло остановить его.
Дело шло к победе, а Мансур-эфенди принадлежал к тем энергическим характерам, которые в подобном случае не знают ни преграды, ни страха.
Вслед за султаном вошел в Беглербег и Мансур, и едва вступил султан в свои покои, как за ним последовал и Шейх-уль-Ислам.
Гассан, как и всегда, был при султане.
Узнав о прибытии Мансура, Гассан тотчас понял, к чему клонится эта необычная аудиенция. Но помешать он не мог, так как султан приказал ввести Шейх-уль-Ислама.
Мансур низко поклонился султану и извинился за позднее беспокойство, затем указал взглядом на стоящего в отдалении Гассана, попросил аудиенции с глазу на глаз.
Султан дал знак своему адъютанту удалиться.
– Я пришел донести вашему величеству, что почитаемая многими пророчица, – сказал он, – которую адъютант вашего величества тщетно искал в доме софта, находится в известном мне месте, необходимо отвести ее в более надежное место.
– Ты знаешь, где она находится, великий муфтий?
– Да, эта благодаря различным странным обстоятельствам прослывшая за пророчицу личность, прошлое которой покрыто мраком неизвестности, – продолжал Мансур-эфенди, – исчезла из дома софта. Как это произошло и по какому поводу, этого я не в состоянии объяснить вашему величеству, знаю только, где она теперь находится.
– Где же?
– В караульне кавасов, в Скутари.
– В караульне кавасов? Как это случилось? Разве ее схватили?
– Кавасы нашли ее на трупе старухи, убитой в прошлую ночь.
– Так ее подозревают в убийстве?
– Кажется, что так, ваше величество! Пока еще ничего не известно, но следствие должно раскрыть не только это дело, но и прежние ее действия. Эта прослывшая пророчицей личность слишком долго была покрыта непроницаемым, таинственным мраком. Теперь время приподнять эту завесу.
– Я сам желаю этого, – перебил султан Шейх-уль-Ислама, вспоминая о страшном для него пророчестве, – и поручаю тебе заключить эту обманщицу в надежную тюрьму и назначить над ней следствие.
– Приказание вашего величества будет немедленно исполнено! – отвечал Мансур-эфенди, который только и ждал этого приказания.
– Пусть ее запрут в тюрьму сераля! – продолжал султан.
– Приказание вашего величества заключить обманщицу и преступницу в надежную тюрьму будет исполнено. Но я принужден буду избрать для нее другую тюрьму. В серале уже находится один из вернувшихся на родину офицеров, находящихся с пророчицей в тайных сношениях.
– В тайных сношениях? – спросил Абдул-Азис.
– Я не могу скрыть этого от вашего величества! Подробности неизвестны, но все указывает на то.
– Так предоставляю тебе заключить колдунью в другую тюрьму, – согласился султан. – Если будет нужно, ты войдешь в соглашение с великим визирем.
– Обвинительный акт находится уже в руках кади Стамбула.
– Так пусть же произнесут приговор!
Шейх-уль-Ислам был доволен своим успехом. Теперь он уже более не сомневался в победе, и когда после низкого поклона он удалялся из покоев султана, то гордая и вызывающая улыбка снова заиграла на его лице. Он вышел во двор и, приказав кучеру как можно скорее ехать в караульню кавасов, в Скутари, сел в карету. Лошади помчались во весь опор, и скоро Мансур был у старого, полуразвалившегося дома, где находилась караульня Скутари. Не опередил ли его Керим-паша?
В эту минуту должно было решиться все.
Мансур вышел из кареты. Навстречу ему шел из дома Гамид-кади. Мансур радостно вздохнул – победа была на его стороне. Сирра была в его руках.
– Посланный султанши Валиде был уже здесь?
– Нет! Здесь никого не было.
– Значит, Сирра еще в караульне?
– Без сомнения, там!
– Говорил ли ты с кавасами, мой брат?
– Я избегнул всякого шума!
– Хорошо, теперь мы должны поспешить!
– Был ли ты у султана?
– Все отлично! Все предоставлено нам, султан желает только одного наказания – устранения страшной пророчицы, ее немедленного предания в наши руки, чтобы сделать ее безвредной.
– Ты уже принял какое-нибудь решение, мудрый Мансур-эфенди? – спросил кади.
– Я по дороге расскажу тебе обо всем, надеюсь, ты поедешь со мною? – отвечал Шейх-уль-Ислам. – А прежде всего отправимся в караульню кавасов. Я до тех пор не успокоюсь вполне, пока Сирра не будет в наших руках.
Мансур-эфенди и Гамид-кади вошли в караульню жандармов, большую, полную табачного дыма. Все дремали, кто сидя, кто лежа. Увидя верховного судью Константинополя, все вскочили с мест, и начальник их приблизился к кади со всеми знаками глубочайшей преданности.
– Всё ли еще здесь, в караульне, существо, подозреваемое в убийстве и называемое пророчицей и чудом? – спросил кади.
– Да, мудрый и могущественный Гамид-кади, – отвечал начальник жандармов, – мои люди захватили ее на трупе старухи, которая, казалось, была задушена ею.
– Я пришел за нею, – продолжал Гамид-кади повелительным тоном. – Передай ее мне, чтобы могло начаться следствие.
Начальник жандармов дал знак двоим из своих людей, и они из мрачной, сырой тюрьмы вытащили Сирру в комнату, где находились Мансур-эфенди и Гамид-кади. Сирра вздрогнула, увидев этих двух людей, – теперь она знала свою участь, знала, что погибла, попав в руки этих ненавистных врагов.
– Свяжите руки и ноги подозреваемой в убийстве и отнесите ее в карету! – приказал Гамид-кади.
Жандармы повиновались с той поспешностью, какую они всегда проявляли пред высшим начальством, между тем как, не будучи никем наблюдаемы, не шевельнули бы и пальцем. Они связали руки и ноги несчастной девушке, называя ее исчадием ада, отродьем сатаны, и грубо потащили в карету, куда вслед за тем сели Мансур и Гамид-кади, приказав кучеру ехать к набережной.
Мансур-эфенди свободно вздохнул – теперь всякая опасность миновала. Керим-паша опоздал. Гассан и Сади потеряли своего свидетеля.
– Куда мы едем? – спросил кади дорогою.
– Я только что думал об этом и нашел, что есть только одно место, которое может служить надежной тюрьмой для опасной преступницы, преследующей свои собственные цели, – отвечал Мансур-эфенди. – Это башня палача перед Перой.
Сирра слышала все, но не шевелилась и безмолвно выслушала свой приговор, по-видимому покоряясь предназначенной ей участи, но более точный наблюдатель заметил бы по ее сверкающим взглядам и закрытому старым, темным покрывалом лицу, что она прислушивалась к каждому слову и внимательно следила за всем, не упуская ничего из виду.