– Что значат эти безумные слова? – сказал суровым тоном Мансур. – Разве я не с вами?
– Что нам за польза в том, что ты тоже похоронен с нами. Умирай! Но мы хотам, мы должны жить! – вскричала обезумевшая от страха Кадиджа, и, схватив лом из рук одного из дервишей, она бросилась к груде камней, крича: – За мной! Помогайте! Надо вынуть эти камни! Сюда!
Грек последовал примеру Кадиджи, но дервиши остались на своих местах, ожидая приказаний Шейх-уль-Ислама. Они не дошли еще до такого отчаяния, когда человек перестает быть человеком, и между ними сохранялась еще дисциплина.
Они еще готовы были повиноваться тому, кого они так долго считали своим верховным начальником.
Мансур все еще не осознал всей величины опасности, грозившей ему и его спутникам, он думал, что удастся легко расчистить выход. Поэтому все его мысли были сосредоточены на сокровищах, и он хотел во что бы то ни стало осмотреть всю внутренность пирамиды. Время показалось ему подходящим для поисков, так как все его спутники думали теперь только о спасении и легко можно было уйти от них незамеченным.
– Ступайте, – приказал он, – возьмите ломы и старайтесь расчистить проход. Если каждый будет исполнять свой долг, мы скоро будем на свободе.
Дервиши бросились исполнять волю своего повелителя, а тот взял снова свою лампу и направился в глубину камеры, где находилось отверстие в стене.
Отверстие было довольно велико, так что Мансур без труда пролез в него.
Подняв над головой лампу, Мансур огляделся вокруг: так же, как и в первой камере, здесь стояли посредине два каменных гроба с мумиями.
Было очевидно, что сокровища, если только они скрыты в пирамиде, должны находиться именно здесь, так как ничто не показывало, что дальше, внутрь, есть еще камеры.
Но здесь не было ничего. Тогда взгляд Мансура упал на каменные гробы. Не в них ли скрыты сокровища Абассидов? Может, они находятся под мумиями?
Эта мысль сверкнула у Мансура, и, бросившись к гробам, он начал осматривать их с лихорадочной поспешностью.
Не довольствуясь осмотром, он принялся шарить руками в гробах, не обращая внимания на мумии; вдруг ему бросился в глаза лежавший на дне гроба пожелтевший от времени лист бумаги.
Он поспешно схватил ее и прочитал следующие слова, написанные на арабском языке:
«Ты ищешь напрасно, корыстолюбец! Сокровища калифов лежат не здесь. Уже многие искали их прежде тебя и заплатили жизнью за свою жадность! Беги!
Альманзор, последний потомок Абассидов».
Мансур стоял как пораженный громом и с ужасом, смешанным с изумлением, смотрел на письмо. Как! Значит, старый толкователь Корана, которого он считал мертвым, еще жив? Он успел, значит, перенести сокровища в безопасное место!
Итак, Мансур и его спутники напрасно подвергались опасностям, все их труды и усилия были напрасны!
Но где же мог быть Альманзор? Где он скрывается?
Вдруг послышался крик ужаса, глухой стук – и затем все стихло.
Что случилось?
Бумага выпала из рук Мансура, и, схватив лампу, он бросился назад, в первую камеру пирамиды.
Там царствовала глубокая тишина, прерываемая только тихими стонами.
Дервиши не работали более, а стояли молча, столпившись все вместе.
– Что такое случилось? – спросил сурово Мансур-эфенди.
– Взгляни, мудрый и могущественный Баба-Мансур! – отвечал один из дервишей. – Случилось ужасное несчастье! Со свода упал большой камень, ранил твоего слугу и убил старую гадалку!
В ту же минуту Мансуру бросилась в глаза Кадиджа, лежавшая в луже крови, почти совсем раздавленная каменной глыбой. Это был уже труп! Ее агония длилась только несколько секунд.
Рядом с нею лежал и стонал грек, но он был более испуган, чем ушиблен. Камень только слегка задел его при падении.
Часть желания Мансура исполнилась. На свете было меньше одним человеком, знавшим о сокровищах, которые Мансур все еще надеялся найти, несмотря на найденную им бумагу.
Но в эту минуту близкая опасность заставила его забыть на время о сокровищах.
Тут только глаза Мансура открылись, и он понял, что грозило ему и его спутникам.
Дервиши с отчаянием в голосе сообщили ему, что весь проход завален камнями, вытащить которые нет никакой возможности, так как едва пошевелят один, как сверху обсыпается еще несколько.
– Ты не ранен? – спросил Мансур лежавшего без движения Лаццаро.
– Я сам еще этого не знаю, господин! – отвечал грек слабым голосом. – Мы все погибли! Все, и ты также!
– Вы говорите, что нельзя разобрать камни? – спросил Мансур, обращаясь к дервишам.
– Взгляни сам, мудрый Баба-Мансур! – вскричали они. – Камни лежат грудой и грозят убить каждого, кто осмелится их тронуть. Нет более никакой надежды! Мы погибли!
– Камни не могут падать вечно! – отвечал Мансур твердым голосом. – Мы должны разбирать их, пока ничего более не будет обсыпаться.
– Все напрасно! – возразил один из дервишей. – Даже если нам и удастся после долгих трудов и усилий вынуть некоторые камни, все-таки…
– Ни слова больше! – вскричал гневно Мансур. – А что будет, если вы станете сидеть сложа руки? Знаете ли вы, что вам не избежать тогда голодной смерти?
– И здесь смерть тоже неизбежна! – сказал мрачно один из дервишей. – Смотри, старая гадалка плавает в своей крови!
Мансур невольно вздрогнул. Он видел, что его послушные слуги, его рабы переставали повиноваться ему и думали только о спасении своей жизни.
– А! Неверные собаки! – вскричал он. – Разве вы не знаете, что всегда должны быть готовы умереть без ропота, если на то будет моя воля?
– Разве ты не мудрый Баба-Мансур? – сказал один из дервишей, которому отчаяние и страх давали мужество смотреть без страха в лицо повелителю. – Разве ты не могущественный Баба-Мансур? Если ты так мудр и могуч, то помоги нам и спаси нас от гибели!
– Я приказываю вам взять снова ваши ломы! – вскричал Мансур. – Кто хочет спастись, пусть следует за мной!
С этими словами он схватил лом и бросился сам к груде камней, заграждавших выход.
Дервиши тотчас же последовали его примеру, и даже Лаццаро присоединился к ним, убедившись, что он не ранен и даже не ушиблен.
Наконец после продолжительной и тяжелой работы удалось отодвинуть один большой камень, не вызвав нового обвала, затем другой, третий, но тут силы работавших истощились от голода и жажды.
Мрачное отчаяние овладело спутниками Мансура. Они ясно видели, что работа эта не по силам и им не удастся расчистить весь проход; усталость давала уже себя знать, и нечем было подкрепить упавшие силы, так как у них не было никакой пищи.
Прошел еще день, и лампы одна за другой потухли. Воцарился глубочайший мрак, еще более усиливавший отчаяние заживо похороненных.