– И ты доверяешь этому хитрому муфтию? Ты веришь, что он будет служить твоим целям? Ты исполнил его домогательства и просьбы и думаешь, что он будет следовать твоим желаниям? И если он даже действительно провозгласит прямой порядок престолонаследия, если ты достигнешь высшей цели, султан, к каким последствиям приведет тогда эта свобода, которую ты даешь принцам! К чему приведет твое великодушие? Умоляю тебя подумать – без противодействия не примут они этого порядка и не откажутся от своих прав! А ты еще увеличиваешь их власть, ты делаешь их свободными и независимыми? Отмени твои приказы, султан! Прикажи еще надежнее караулить их!
– Я не хочу посеять между нами яд злобы и возмущения!
– Ты этого не хочешь, но никто не может этому воспрепятствовать! Верь мне, что крайне необходимо еще внимательнее присматривать за принцами теперь, когда ты хочешь возвести на престол твоего сына, принца Юсуфа!
– Я не могу несколько раз на дню менять свои приказания. Раз я произнес, что принцы могут переехать в увеселительные дворцы, значит, должно быть посему!
– Хорошо же! Последствия твоего поступка не замедлят сказаться, – отвечала султанша Валиде, бледная и мрачная. – Пусть другие вернее служат тебе, пусть другие пожинают неблагодарность! Я долго наблюдала за всем – теперь это более невозможно! Я ухожу! Но выслушай и последуй последнему совету: я не могу уйти без этого, уволь этого Шейх-уль-Ислама! Он никогда не изменит порядка престолонаследия! Если ты доверишься ему, ты погиб!
– Султанша! – воскликнул Абдул-Азис, вскочив с места.
– Я одна могу сказать тебе это, султан, тебе же остается поступать, как тебе угодно, – продолжала султанша Валиде гордо, – ты сделал свой выбор – я удаляюсь! С облитым кровью сердцем посмотрю я издали, как-то ты доверяешь тем, кто давно служит и верен тебе, как-то ты слушаешь их. В этот час напоминаю тебе слова пророчества, которые сказал тот нищий дервиш у твоей колыбели: «Берегись твоих врагов во дворце твоем, вблизи тебя!» Решено – я удаляюсь! Аллах да защитит тебя, султан!
– Обдумай твое решение, султанша! – обратился Абдул-Азис к своей матери.
– Оно хорошо обдумано, все в твоей власти, – заключила султанша Валиде. – С тяжелым сердцем расстаюсь я с тобой, но иначе быть не может! Где владычествует этот Мансур, там нет места для меня! Прощай, султан!
Абдул-Азис видел, как удалилась его советница, его мать, но слова ее оскорбили его, и он не удержал ее. В первый раз султанша Валиде ошиблась в своих расчетах, она зашла слишком далеко, она чувствовала это, она проиграла! Она хотела выйти победительницей и сильным ударом раздавить соперника, но удар этот не удался! Игра была проиграна, и теперь уступить – значило изменить своему слову.
А потому султанша Валиде оставила дворец в страшном раздражении, она была так разгневана! Как богиня гнева, стояла она в своем роскошно убранном золотом павильоне лодки.
Точно так же и султан, после ухода султанши Валиде, был в самом дурном расположении духа. Ему казалось, что он сделал слишком поспешный шаг – он чувствовал, что ему не обойтись без своей всегдашней советницы, и все это возбуждало в нем беспокойство и гнев. Ничто не было так ненавистно султану, как подобное беспокойство.
Что должен он был сделать, чтобы выйти из этого положения? Визири явились во дворец с важными докладами – Абдул-Азис не принял их. Он быстрыми шагами ходил взад и вперед по комнате.
Вместо того чтобы прийти к какому-нибудь твердому решению, он мучился раздумьями, упреками и сомнениями.
Он даже почувствовал страх при мысли, что он должен обходиться без султанши, он так привык к ее советам, и она так умела руководить им, что он постепенно все более и более терял самостоятельность.
В это время камергер внезапно доложил султану о принце Юсуфе-Изеддине, имевшем крайнюю нужду видеть своего отца.
Известие это приятно подействовало на султана, казалось, лицо его подобрело и на душе его разом стало спокойнее.
Он приказал ввести принца.
Красивый, стройный принц Юсуф, полумальчик, полуюноша, вошел с ласковым видом в кабинет отца и приблизился к нему с покорностью и страхом! Он хотел опуститься на колени, но тот порывисто привлек его к себе и протянул ему руку для поцелуя.
Абдул-Азис любил своего сына, потому и появление его имело на султана такое благотворное влияние.
– Что надо тебе, Юсуф? Ты выглядишь таким озабоченным и печальным? – обратился султан к принцу.
– Ах, ваше величество, да, я очень печален, и сердце мое полно скорби! – порывисто воскликнул Юсуф.
– Так доверься мне, если с тобой случилось что-нибудь неприятное, Юсуф. Я охотно готов отогнать от тебя эту скорбь, преждевременную для твоей юности.
– В руках вашего величества лежит все: моя судьба, моя радость и моя печаль, – отвечал принц с трогательной покорностью и мягким голосом. – Все зависит от вашего величества!
– Мы одни, Юсуф, называй меня отцом.
– О благодарю, горячо благодарю за эту милость, – воскликнул впечатлительный принц и порывисто поцеловал руку султана. – О, какая бесконечная милость для меня – называть тебя отцом, тебя, всемогущего султана, повелителя и императора всех жителей этого государства! О, если бы мне только показать себя достойным этой милости – называться твоим сыном, мой добрый отец!
– Надеюсь, что ты это сделаешь, Юсуф. У меня большие надежды и планы на тебя!
– Планы? Смею ли я узнать их, мой добрый отец?
– Ты еще очень молод для этого, Юсуф.
– Ах, если бы только эти планы касались моего вступления в армию, если бы мой добрый отец послал меня в битву, в поход! Для себя лично мне нечего просить, я пришел к тебе попросить за другого, более заслуживающего твое снисхождение!
– А кто же этот другой? – спросил султан, удивленный и заинтересованный словами сына.
– О, мой добрый отец, я приближаюсь к тебе с тяжелым, скорбным сердцем! – воскликнул принц страстно. – Я прибыл сюда полный страха и скорби, и вся моя надежда на твою любовь ко мне и доброту!
– Говори же, за кого хочешь просить?
– За Гассана-бея и его двух товарищей!
– Ни слова более, Юсуф! – прервал его речь султан. – Не расточай свои просьбы для недостойных!
– Умилосердись, отец, умилосердись! – умолял принц. – Лучше лиши меня жизни, только пощади трех офицеров!
– Что побуждает тебя к этому ходатайству?
– Моя любовь, мое уважение к этим трем офицерам! Только не думай, что благородный Гассан-бей знает что-нибудь о моем ходатайстве, он не допустил бы его! Нет, только любовь к нему побуждает меня умолять за него и за двоих его друзей!
– Ты не знаешь, какое преступление совершили они, и не можешь измерить их вину, Юсуф! Приговор произнесен! Встань! Это прекрасная черта в тебе, что ты просишь за своего воспитателя, но довольно, ты исполнил свой долг!