– Мы пришли за твоим советом и помощью, – начал Гассан, – открой нам местопребывание одной заключенной девушки!
– Как ее зовут и чья она дочь?
– Реция, дочь Альманзора!
Тут только узнала Сирра Гассана.
Но она не должна была обнаружить это, не смела подать вида, что имя Реции было близко ее сердцу. Точно так же не имела она права сказать ни одного слова от себя, она должна была только повторять все то, что подсказывал ей стоявший за портьерой.
– Что желаете вы знать? – спросила она.
– Мы пришли узнать от тебя, где содержится в заключении Реция и нельзя ли освободить ее?
– Через час – с наступлением ночи – отправляйтесь в развалины Кадри! – прозвучал снова ангельский голос пророчицы. – Там с одной стороны увидите вы длинный открытый мрачный коридор. Войдите в него.
– Доберемся ли мы этим путем до тюрьмы Реции?
– Вы дойдете до лестницы, подниметесь по ней и войдете в первый боковой коридор вправо от главного.
– Там найдем мы Рецию?
– В конце коридора увидите вы камеру – она там. Своей цели достигнет лишь тот, кто презирает опасность. Строго следуйте моим указаниям и отправляйтесь туда не раньше и не позже того, как я сказала!
– Благодарим тебя за сообщенные нам сведения, – сказал Гассан, – они помогут нам совершить доброе дело!
С этими словами он вместе с Юсуфом вышел от пророчицы, и оба оставили дом софта.
Вскоре после них и Мансур-эфенди вышел из дома и отправился к своему экипажу, ожидавшему его близ кустарников, окружавших минарет.
Оба сторожа также ушли сверху и оставили Сирру одну.
Невыразимый страх и беспокойство терзали ее. Она не могла предостеречь Гассана, друга Сади и Реции. Скрепя сердце должна она была повторять слова Мансура. Она знала, что Гассан и товарищ его погибнут, если последуют ее словам, а внутренний голос говорил ей, что они это непременно исполнят.
Что ей было теперь делать? Она должна была спасти их. Но как могла она совершить это? Она сама, словно заключенная, содержалась под караулом. Она должна была предостеречь Гассана, должна была догнать его. Через час он отправится в развалины, если бы ей теперь удалось вырваться из дома, то она могла бы еще догнать его, могла бы предостеречь его, так что он и не узнал бы в ней ту, которая, повинуясь чужой воле, заманила его в ловушку.
Но как ей было уйти? Ворота были уже, наверно, заперты, да и сторожа внизу дома непременно задержали бы ее. Медлить было нельзя долее, время шло, и час быстро приходил к концу.
Сирра взглянула на окно, оно, как во всех гаремах, было заделано решеткой. Отсюда убежать было невозможно. Но были еще комнаты, окна которых не были заделаны и выходили на безмолвную и пустынную Садовую улицу.
Очень часто и прежде случалось ей совершать путешествия в окно, когда его стерегли, а между тем ей хотелось уйти. Теперь, правда, у Сирры была всего одна рука, но она и не думала об опасности, не знала страха. Она обязана была предостеречь Гассана. В эту ночь освобождение Реции не могло ему удасться. Скорее ему угрожала опасность самому попасть в число заключенных. Сирра хорошо знала Мансура и его планы. Помешать ему осуществить его замыслы была ее единственная цель.
Сторожа были внизу и, конечно, уже спали. Она была одна наверху, никто не наблюдал за ней.
Она сбросила с себя длинный плащ и осталась в своем прежнем черном платье.
Тихонько прошла она в одну из передних комнат. Хотя они были и не слишком высоко от земли, но все-таки спуститься вниз через окно было нелегко.
Сирра взяла одеяло, зубами разорвала его пополам и связала оба конца вместе. Затем один из концов прикрепила к окну и отворила его.
Она осторожно выглянула на улицу и внимательно прислушалась, но все было тихо и безлюдно.
С ловкостью кошки вскочила она на окно, схватила рукой свернутое в трубку одеяло и начала спускаться.
Наконец она была на свободе, но уже час, назначенный ею адъютанту принца, истекал, а до развалин было еще далеко.
Если бы кто-нибудь в ее отсутствие прошел мимо дома софта и увидел висящее из окна одеяло, то побег ее был бы открыт. Но все эти мысли отошли перед необходимостью предостеречь Гассана и его спутника, которого сразу узнал Мансур-эфенди, но которого Сирра еще никогда не видела.
В смертельном страхе оставила она дом: она боялась прийти слишком поздно. Торопливо пошла она ближайшей дорогой по улице, которая вела к отдаленному дворцу Беглербегу; затем уже свернула влево на дорогу, ведущую в развалины.
Туда же стремились в это время и Гассан с принцем. Нетерпение их было так велико, что они на четверть часа раньше срока пришли в развалины. Сирра опоздала… Когда Гассан и Юсуф дошли до развалин, она была еще далеко.
Они строго следовали указаниям пророчицы, и оба были твердо уверены, что смогут найти и освободить Рецию.
Следуя описанию Сирры, они искали в указанной им стороне развалин открытый длинный мрачный коридор и скоро действительно нашли его. Это был коридор, ведший в Чертоги смерти, тот самый, через который Реция и Саладин были отведены в темницу.
Гассан шел впереди, за ним ощупью следовал принц. Было так темно, что глаза не видели даже своей вытянутой руки.
Ни один луч света не проникал в этот длинный со сводами коридор, и странно отдавались в нем их шаги.
Отважный Гассан не думал о себе, но за принца он очень боялся. Принцы в тогдашней Турции и без того очень часто подвергались опасности.
Но он успокаивал себя тем, что никто не мог ничего знать о присутствии Юсуфа в развалинах.
Наконец он почувствовал под ногами довольно крутую витую лестницу, которая вела в верхние помещения. Слабый свет проникал теперь сверху.
– Не лучше ли тебе здесь, внизу, подождать меня, принц? – тихо спросил он своего юного спутника.
– Нет, мой благородный Гассан, где ты, там и я! – отвечал тот. – Не теряй напрасно слов, я пойду за тобой наверх.
– Мне страшно за тебя, принц, весь этот дом кажется мне тюрьмой!
– Что бы ни было, Гассан, я иду с тобой!
После такого решительного ответа Юсуфа Гассану ничего не оставалось делать, как отказаться от своих попыток удержать принца.
Молча поднялся он по ступеням лестницы. Принц тихо следовал за ним.
Наверху лестницы он заметил еще новый длинный, высокий коридор, в конце которого горел фонарь.
Свет был ему необходим. Он попросил принца остаться на лестнице, а сам отправился по пустому коридору к фонарю. До него доносились страшные стоны и вопли томившихся в тюрьме заключенных.
Дрожь пробежала по телу принца. Первый раз в жизни находился он в таком месте, в первый раз слышал он стоны и вопли несчастных.