Ведь в этот вечер Нина его и встретила…

«Жигули»

… – Ты где сейчас, Толя? – переглянувшись с Юрием Грековым, напряженно спросил в трубку Петров.

– Начальник, только давай договоримся сразу: оформишь мне явку с повинной.

– Идет. Только тогда ты приедешь сам.

– Уже еду. И Пашка… – хрипло выдохнул Анатолий. – Пашку чтоб отпустили. Я с другом был.

– Ладно, Павла с тобой не было. А как же камешки?

– Камешки я ему принес. Утром, на следующий день. Он даже не знал, что в свертке. Ничего не знал. Отпустите братана.

– Хорошо, Толя. А как же с Ниной? Экспертиза показала…

– Грохнули ее, да?

– Откуда знаешь?

– Догадливый, – нехотя ответил Анатолий. – Чего бы ей стреляться при таких бабках? Только, начальник, мы, когда в дом вошли, она уже была того.

– А когда вы вошли в дом, сколько было времени?

– Я на часы-то не смотрел. Вроде как в полночь. А может, и раньше. Темно было. А в доме-то свет. Повсюду.

– Значит, она уже была мертва?

– Мамой клянусь!

– А входная дверь открыта?

– Точно.

– Вы вошли и увидели ее в гостиной на диване. Мертвую.

– В кровище. Волосы чуть не до пола свесились. Красивые у нее были волосы.

Греков сидел, напряженно прислушиваясь к разговору. По его щекам стекали капли пота.

– В доме кто-нибудь был? – напряженно спросил Петров. И покосился на Юрия Грекова. Тот словно оцепенел.

– Кажись, был, – нехотя сказал Анатолий. – Потому я и подумал, что ее грохнули. Недосуг мне было проверять, начальник. И светиться. Я камешки схватил – и тикать.

– А… друг?

– На крыльце ждал.

– Откуда знал, где лежат украшения?

– Мать брякнула. Нинка ей как-то сболтнула: в гречке, мол, на кухне. Смехом сказала. Мать еще подумала, что она не в себе. Странная стала. И нервная какая-то. Дергалась все время.

– Следовательно, ты знал, что украшения хранятся в емкости с гречневой крупой. А кухня находится на первом этаже… – задумчиво сказал Володя и вновь покосился на Юрия Грекова. Тот тыльной стороной ладони вытирал пот со лба и щек.

– Точно. Только, начальник, убийца-то уже домой ехал.

– Постой… Откуда ты знаешь, кто убийца и что он уже уехал?

– Так столкнулись же мы!

– Где столкнулись?

– Дело было так. Подъезжаем мы, значит, к поселку, и тут Па… друг меня толкает локтем в бок. Гляди, мол, «жигуль» на обочине. Мужик колесо меняет. Увидел нас и машет рукой: тормози, мол, помощь нужна. Я, само собой, не остановился. А когда отъехали, Па… друг меня снова толкает локтем в бок и говорит: «Знаешь, кто это был?»

Анатолий вдруг замолчал.

– Ну? – нетерпеливо спросил Петров.

– Такая петрушка получается. Если я скажу, кто это был, то откуда ж я его знаю? А? Я-то к Нинке в дом был не вхож!

– А Павел вхож. Понятно. Тебя мужик на «жигуле» не узнал, а Па… друг пригнулся. Ну, этот момент – что узнал его Павел – мы опустим. Так кто же это был, Толя?

– Да вроде как муж Нининой сестры, – нехотя сказал Анатолий. – Имени не помню.

– Чьего имени? Сестры?

– И сестры, и мужика ее. На хрен мне это?

– И почему же ты, Толя, подумал, что он убийца?

– Ну как же? Когда мы в дом-то вошли, она была уже того. Мужик ехал куда? От поселка. На правой стороне машина стояла. Они были родственники, значит, Нинка его в дом впустила. Небось денег у нее занял, а отдавать нечем. Вот и грохнул, а деньги взял.

– А что, в доме были деньги?

– А как же, начальник? Вроде как в спальне ее, наверху. Мы тоже хотели там пошарить, да я ж тебе говорю: там кто-то ходил.

– А почему не убийца?

Анатолий задумался.

– Что молчишь, Толя?

– Думаю.

– Подумать тебе сейчас самое время. – Петров вздохнул, потом задал еще один вопрос: – Во сколько вы видели мужа Нининой сестры? Николаем его, кстати, зовут.

– Я так думаю, в начале двенадцатого.

– Точно?

– Ага. Ну, не позже половины.

– Понятно. Пока доехали, пока через забор перелезли, в дом вошли, камешки ты нашел, обратно через забор перелезли… И в полночь вас засекли. А он, значит, пока из дома вышел, машину завел, отъехал, колесо спустило, он его снял… Снял ведь?

– Чего?

– Колесо, говорю, было снято?

– Ага.

– Значит, получается, что вы его встретили в начале двенадцатого, как ты и говоришь. Ну, минут двадцать двенадцатого. Получается, что вышел он от Нины еще до одиннадцати. – И Петров вздохнул.

Юрий Греков пожал плечами. Не сходится, мол. В одиннадцать Нина еще была жива.

– Ладно, начальник, – сказал Анатолий. – Вы уж теперь сами решайте, что с ним делать. Только помни: я ее не убивал.

– А ты знал, что в доме есть оружие?

– Чего-о?

– Ну понятно. А своего ствола у тебя, значит, не было.

– Не-а. Обижаешь, начальник.

– Ты где сейчас, Толя?

– К Зеленограду подъезжаю, – буркнул тот. – Хотел рвануть в Солнечногорск. Друган у меня там. Отсидеться можно. Если б не Пашка… Эх!

– Как там на Ленинградке? Пробка есть?

– Нету.

– Счастливец, – со вздохом сказал Петров. – Доедешь до памятника, на развилке, у которого поворот в город, притормози. Там тебя ребята встретят.

– Начальник, ты мне явку с повинной обещал.

– Я помню. Слово свое держу.

– И Пашку чтоб не трогали. Не было его со мной.

– Я понял. Ну все, Толя, до вечера. Вечером мы продолжим беседу.

Петров дал отбой, потом набрал номер напарника.

– Саша? Да, Петров. Где вы? Почти у развилки? Отлично! Объявился наш беглец. Ну да. Петухов Анатолий. У развилки притормозит, там вы его и подхватите. Оформи ему явку с повинной. По всем правилам. Да. Одумался. А на Павла ничего пока не пиши. Вроде как не с ним Анатолий на дачу к Грековым лез. Да мало ли что он говорит! Это от страха. Я тебе сказал: не трогай его. Все. На связи.

Володя Петров снова дал отбой и перевел дух:

– Уф-ф… Тяжко… Что молчишь, Юра?

– Так ты же говоришь за обоих.

– Я работаю, – усмехнулся Петров. – В разных условиях приходится трудиться на благо общества.