– При чем здесь деньги?
– Ну, ты же все переводишь на деньги. Предприятие, которое казалось тебе выгодным, провалилось, я готова компенсировать.
– Нина, ты не так поняла. Это было не предприятие. Садись в машину, я тебя прошу.
– А если ты меня похитишь? – подозрительно спросила Нина.
– Какая чушь!
– Я не хочу с тобой ехать. Я тебя боюсь.
– Нина! Как я могу сделать тебе больно, если я тебя люблю! – отчаянно сказала Алина.
Подруга отшатнулась и с искаженным лицом закричала:
– Оставь меня! Ты ненормальная! Тебе лечиться надо!
– Нина…
Но та уже бежала по направлению к метро. Алина смотрела ей вслед, и по ее лицу текли слезы. На людях она плакала впервые в жизни. Прохожие смотрели на модно одетую женщину, стоящую у красного «Ягуара», с жалостью. Алине казалось, что они всё знают. Она метнулась в машину и, усевшись за руль, сказала себе: «Надо успокоиться. Возьми себя в руки», и решительно вытерла слезы. Последний разговор с Ниной состоялся по телефону.
– Если ты не оставишь меня в покое, я все расскажу Петрову, – пригрозила подруга.
– А при чем здесь Петров? Почему я должна его бояться?
– Ты убила своего мужа.
– Чушь! Нет никаких доказательств!
– Можно ведь провести эксгумацию трупа.
– Где ты этого нахваталась?
– Мой муж – следователь, – резко сказала Нина. – Я в курсе многих случаев из его богатой практики. Если ты не прекратишь меня преследовать, Петров тебя посадит. И я, таким образом, от тебя избавлюсь. Ты не только лесбиянка, но и убийца. И вообще – дрянь.
– Раньше ты так не думала.
– Тогда я не знала, что ты будешь меня домогаться. Я думала, мы подруги.
– Меня это устраивает, – поспешно сказала Алина.
– Что устраивает?
– Дружба. Просто приходи ко мне. Поболтаем.
– Я уже сказала: не могу. Меня от тебя тошнит. О боже, и правда… Мне плохо. Ой!
И Нина швырнула трубку. Вот тогда Алина и подумала: «Надо положить этому конец. Надо от нее избавиться. Вытащить занозу, а рана заживет». Она приняла решение: Нина должна умереть. Что она там говорила про пистолет? Греков – стрелок. В доме есть оружие. В шкафу, в одном из ящиков. Запасы атропина у Алины еще имеются. Нина – человек неуравновешенный. У нее обострение. Через месяц все будут принимать ее за сумасшедшую. Схема отработана. В первый раз все прошло, так почему бы нет?
– Я теперь догадываюсь, что Алина Одинцова домогалась моей жены, – сказал наконец Греков. – История грязная, и мне не хотелось бы вытаскивать ее на свет, давать показания в суде. Ты меня понимаешь. Но раз это убийство… Пусть отвечает!
– И каким же образом она это сделала?
– Что именно?
– Атропин ей в пищу подмешивала?
– Откуда я знаю? – пожал плечами Греков. – Тайком приходила к нам в дом.
– У нее что, были ключи?
– Думаешь, достать ключи от чьей-нибудь двери – это так сложно? У нас обычный замок, не с секретом.
– Может быть, ты дал ей ключ от входной двери?
– Я?
– Вы ведь были любовниками.
– Я же тебе сказал: это было всего один раз. Я понял, что она не склонна спать с мужчинами, и отстал.
– Тогда откуда у нее ключ от входной двери?
– У меня такое ощущение, что это допрос, – хрипло сказал Греков. – Так почему все-таки ты куртку не снимаешь?
– Мне не жарко.
– Врешь! Как тебе может не быть жарко?
– Откуда у Одинцовой ключ от входной двери? – повторил свой вопрос Петров.
– Я-то откуда знаю?! – сорвался на крик Юрий Греков.
Эта пробка его доконала. Все. Силы кончились.
– А пистолет? Откуда она узнала о нем?
– Она же бывала у нас в доме!
– Ну и что? Хочешь сказать, что Одинцова шарила по шкафам?
– Ей Нина могла сказать!
– Не кричи.
– Ты не имеешь права меня допрашивать!
– Кто убил твою жену?
– Я не знаю!
– Знаешь! Кто?
– Одинцова. – И Греков вытер пот с лица.
Они оба посмотрели вправо, на красный «Ягуар». Несмотря на то что движение возобновилось, Алина Одинцова по-прежнему держалась рядом, пропуская вперед другие машины. На сигналы разозленных водителей она не обращала внимания.
– Алина Одинцова убила мою жену, – повторил Юрий Греков.
– Одинцова, значит, – констатировал Петров. – Открыла ночью дверь своим ключом, вошла, достала из шкафа пистолет и выстрелила Нине в висок. А атропином ее накачивала, чтобы приняли за самоубийство. Сошла, мол, с ума и как следствие – суицид.
– Да. Схема, по которой был убит Михаил Одинцов.
– И ты это знал?
– Что?
– Схему?
– Ну.
– Так знал?
– Да! Что ты пристал?
– Погоди, звонок… – Петров взял мобильник и с досадой спросил: – Да?
– Володя, девочки не хотят ехать на поминки, – сказала Антонина Дмитриевна. – Мы тут уже помянули Нину, поговорили. Дело к вечеру. Да и Валентина, как бы это сказать?..
– Напилась, – подсказал Петров.
– Ее тоже можно понять, – вздохнула Антонина Дмитриевна.
– Всех можно понять. Так что? Никто не едет к Грековым?
– Володечка, я еду. Пашка мой в милиции. И Толя. Ведь ты сейчас на работу поедешь?
– Да.
– Прямиком? Не заезжая к Грековым?
– Пока не знаю.
– Что у вас там происходит?
– Ничего.
– Вы оба какие-то странные.
– Ехали бы вы… домой.
– Я не могу домой. Мне к ребятам надо. Пашу забрать. Володечка, ты же обещал!
– Ну, хорошо, хорошо, – с досадой сказал Петров. – Пробка кончилась. Высаживайтесь у ближайшего метро. Встретимся с вами у Грековых. Либо созвонимся. Все. Отбой.
Антонина Дмитриевна вздохнула.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросила Татьяна.
– Не поймешь его. То к Грековым они едут, то в милицию.
– Все, девочки, по домам, – сказала Галя. И крикнула водителю: – Молодой человек! Не могли бы вы свернуть к метро?