Меня зовут Артём, я родился в 2013–м году, и, хотя мои родители разбились в автокатастрофе, когда мне было два года, я считаю, что мне очень повезло в этой жизни – я, по крайней мере, знаю их имена и берегу три их фотографии. Почти все сверстники, которых я знал, не имели и этого. Странно сказать, но теперь, когда я гляжу на выцветшие, вечно улыбающиеся лица матери и отца, то не испытываю никаких чувств, кроме любопытства – а была бы у меня та сила воли, тот незаменимый жизненный опыт и та удивительная биография, если б они остались живы? Вероятнее всего, нет.
Для многих детей – в особенности для сирот – жизнь в 2021–ом году круто изменилась. По России прокатилась волна кровавых бунтов, организованных мигрантами, и напуганные власти, опасаясь развала страны, решили принять срочные меры по спасению и реанимации славян – русского, украинского и белорусского народов. Сперва были запрещены аборты, гормональная контрацепция и выезд за границу для беременных женщин. Затем по всей стране, кроме Московского и Петербургского регионов (подальше от глаз столичной публики) были развёрнуты бойскаутские лагеря – специальные учреждения для воспитания детей и подростков от двух лет до восемнадцати, куда свозились сироты, дети, оставленные в роддомах, подброшенные в больницы и церкви, и просто изъятые социальными службами из – за того, что малыши в некоторых семьях выглядели уж слишком худыми и недокормленными. В последних не было недостатка, поскольку в условиях запрета абортов рождаемость в стране взлетела в три раза и содержать пять голодных детских ртов у многих семей не было никакой возможности. Но зато матери получили возможность выбирать – кого из детей, посимпатичнее да попокладистее, оставить, а кого отдать государству. Детей, выросших в семьях, стали с этих пор называть свободными, а детей из бойскаутских лагерей – государственными.
Если вы меня спросите, где лучше – в детском доме или бойскаутском лагере, я отвечу без колебаний – в лагере. В детском доме к тебе относятся порой как к инвалиду – само название этого места подчёркивает твоё сиротство и одиночество. А избыточное количество игрушек и постоянно приезжающие спонсоры, которые глядят на тебя сочувственными глазами, точно ты чем-то серьёзно болен – всё это ужасно расшатывает детскую психику.
В бойскаутском лагере атмосфера гораздо бодрее – дети избавлены от чрезмерной опеки, у них есть жёсткий график, который не оставляет времени на рефлексию, и чёткая цель в жизни – если бойскаут будет отлично учиться, или покажет себя выдающимся спортсменом, или работником – он сможет выбиться в люди, стать свободным человеком, и поднимется на одну значительную ступеньку в социальной лестнице, сможет даже завести семью. Поэтому, благодаря высокой конкуренции, обстановка в бойскаутском лагере несравненно более здоровая.
Кстати, о том, как выглядел наш лагерь. Представьте прямоугольник шесть на восемь километров, обнесённый по периметру пятиметровым бетонным забором, увенчанным колючей проволокой под напряжением. Только в одном месте, с северной стороны, этот забор прерывается – раздвижными воротами – которые несколько раз в день пропускают внутрь грузовики с продуктами и разным инвентарём, а выпускают обратно грузовики с мусором и вещами, сделанными девочками – рукодельницами. Выбраться из лагеря без разрешения невозможно, да и в случае, если это удастся, мальчик или юноша без документов далеко не уйдёт. Впрочем, с «Ромашкой», которая находится недалеко от границы, не всё так просто – очень целеустремлённый и находчивый обитатель лагеря может, перебравшись через забор в тёмное время суток, достаточно быстро преодолеть пятнадцать километров до границы и удрать в свободную страну. Одному из парней это в 2023–м году удалось – под покровом ночи 16–летний смельчак пробежал расстояние до границы за сорок минут, что, согласитесь, неплохо для пересечённой местности. Говорят, охрана в тот день праздновала день рождения директора лагеря и, будучи не совсем трезвой, хватилась беглеца лишь тогда, когда он уже был в другой стране. Так или иначе, после случая с беглецом Департамент бойскаутских лагерей сделал выводы – «Ромашку» окружили дополнительной оградой и несколькими дюжинами злобных ротвейлеров. Содержание ротвейлеров, как мне однажды удалось узнать, обходилось Департаменту в сто пятьдесят тысяч долларов в год – мясо дорогой продукт.
Внутри лагерного прямоугольника находится на севере и юге лес, состоящий из дуба, берёзы, вяза и сосны. Северный лес примечателен тем, что там расположены холмы и самая высокая точка лагеря, южный лес стоит на берегу продолговатого озера, служащего для бойскаутов местом летнего купания и круглогодичной рыбалки. И на севере и на юге лес аккуратно вырублен на расстоянии пятидесяти метров от забора – чтобы никому не взбрело в голову свалить сосну на забор и перебраться по ней на волю или воспользоваться с той же целью каким – нибудь дубом, сваленным на забор шальной молнией. Приближаться к забору на расстояние менее десяти метров нежелательно по всему периметру – бдительные охранники и видеокамеры отследят такого бойскаута, и ему придётся давать крайне неприятные объяснения в воспитательной комнате. Если объяснения не удовлетворят администрацию, можно быть оштрафованным и лишиться на три дня нормальной пищи или даже быть отправленным в карцер, хотя сухой и с необходимыми удобствами, но, тем не менее, крайне неприятный: тёмный, с полной изоляцией не только от друзей, но и от звуков внешнего мира. Каждому бойскауту, кто бывал там, становилось так неуютно и тревожно из – за неестественной гнетущей тишины, что он старался больше никогда не совершать серьёзных проступков, чтобы туда не возвращаться.
В центре прямоугольника, почти на равном удалении от его сторон, располагается бойскаутский городок. В «Ромашке» в разное время содержались от десяти до двадцати тысяч бойскаутов всех возрастов, поэтому на территории городка стоит около сотни зданий – в основном, это казармы (никто в лагере не называл их «благоустроенные дома для проживания воспитанников», как гласил устав), а также три стадиона для физических занятий на свежем воздухе, площадь для проведения торжественных мероприятий, кинотеатр, совмещённый с фитнесс – центром, несколько больших столовых, клиника, школы и три красивых здания администрации с претензией на русское барокко, стоявшие к югу от прочих строений за отдельной оградой и охранявшиеся – скорее, для виду – несколькими дюжими парнями, ранее работавшими в полиции. Строительство всего этого великолепия продолжалось четыре года – ко времени моего появления в лагере было закончено почти всё, кроме главного здания администрации.
К востоку от бойскаутского городка был разбит яблонево – вишнёвый сад, тянувшийся на целый километр, очень красивый в мае месяце, во время цветения, и привлекавший несметные тучи птиц в августе, когда, казалось, дрозды и галки всей Белгородской области слетались к нам клевать вишню. К западу от городка, между лесом и озером, тянулись поля картофеля, капусты, свеклы, моркови, клубники и прочих овощей и ягод – благодаря им лагерь в значительной степени сам обеспечивал себя продуктами и даже поставлял кое-что на продажу.