– Ты хочешь сказать, он должен был чикнуть ножиком по горлу Георгину и охранников?
– Согласись, тогда бы его никто не догнал.
– Ну, во – первых, это невозможно даже технически. Они были физически сильнее, всемером, с автоматами…
– Сложно, да. Но прежде чем сказать «невозможно», нужно попробовать.
Я ничего не ответил. Олещук, похоже, слегка тронулся умом после всех этих событий. «Ничего удивительного», – подумал я, – «скоро все мы тут чокнемся».
– И вот здесь у нас неплохие шансы, – продолжал Андрей. – Здесь – я имею в виду в лагере. Там Вадим был безоружный и в одиночку против семерых, а тут нас двадцать тысяч против семидесяти человек. Пусть даже три тысячи против семидесяти, если считать только старших бойскаутов.
– Мы всё равно безоружны.
– Я бы так не сказал, – заметил Андрей, похлопав себя по поясу, где крепились ножи. – Кроме того, в нашу пользу сыграет эффект неожиданности.
– Хорошо. Предположим, всё получится. Что дальше? Бежим в сторону границы?
– Это самый очевидный выход. Здесь до неё всего пятнадцать километров.
Я щёлкнул пальцами:
– Собаки. Лагерь охраняют ротвейлеры.
Андрей улыбнулся:
– Мы с парнями продумали и это. Пойдём, я тебе кое-что покажу.
Мы свернули с тропинки, ведущей к городку, на другую, которая петляла через северный лес и выводила к участку ограды, лежащему в широком овраге. За несколько сотен метров до ограды Андрей попросил меня соблюдать тишину. Я замолчал, и мы стали ступать осторожнее. Андрей поминутно останавливался и осматривался, но соглядатаев не было: кроме стрекотания кузнечиков и шуршания листвы, мы не слышали никаких звуков. Жестом Андрей показал, что нужно спуститься в овраг к самой ограде. Я взял его за руку:
– Зачем? Там же камера. Нас заметят.
Метрах в тридцати справа от нас, сидя на двух чёрных лапках, точно хищная птица, на ограде угнездилась видеокамера. Её большой одинокий глаз был устремлён как раз на то место в глубине оврага, куда стремились попасть мы.
– В том – то и дело, дружище. Эта камера не работает, причём, я думаю, довольно давно. Вероятно, таких немало на всём протяжении ограды, но за эту можно ручаться, – Андрей вдруг повернулся к камере спиной, стянул с себя брюки с трусами и показал молчаливому глазу свою накачанную задницу. – Эй, охранники, поцелуйте меня вот сюда!
Глаз остался безмолвен.
Моё лицо, вероятно, выражало крайнюю степень остолбенения, и Андрей разразился смехом. В несколько секунд одевшись, он пояснил:
– Не переживай, мы тут делали штуки поопаснее.
– Например?
– Вырыли небольшой подкоп. Прямо вот там, в самом низком месте оврага, под оградой… Ага, вот там, – Андрей проследил направление моего взгляда. – Пошли туда, сейчас будет самое интересное.
– Фантастика. Не понимаю, почему они не заменили камеру. Ведь Департамент каждый год выделяет деньги на обновление матчасти.
– Дружище, мы же в России. Тех денег давно уж нет. Капнули на чей-то счёт. Или ушли на любовниц. Какая разница, в самом деле? Может, это вообще Божий промысел, что именно в этом месте не работает видеонаблюдение.
Мы прошли по дну оврага, по влажной мягкой траве, к самой ограде. Подкоп был довольно качественно задрапирован кустами репейника. Куски дёрна вместе с растениями были выкопаны и перенесены на дно оврага, чтобы скрыть работу от глаз стороннего наблюдателя.
– Отлично, – восхитился я. – Сколько времени на это потребовалось?
– Меньше, чем ты думаешь. Мы работали вчетвером… А теперь, – продолжил Андрей, потянув два ближайших репейника руками, – помоги-ка мне.
Я присоединился к Олещуку, и за минуту мы общими усилиями очистили пространство под оградой. Взгляду моему открылся довольно широкий просвет, достаточный для того, чтобы под оградой мог пролезть человек солидной конституции.
– Лезь за мной, – скомандовал Андрей.
– Хочешь отдать меня на съедение псам?
– Я тебя уверяю, это безопасно.
У меня засосало под ложечкой, и по спине внезапно прошёл неприятный холодок, но Андрей говорил уверенно и, похоже, вовсе не был расположен шутить.
Глубоко вздохнув, я полез за Олещуком в неизвестность.
Когда я вылез с другой стороны ограды, появилось ощущение, что я вышел в открытый космос. Сердце стучало в два раза чаще обычного. Чувства невесомости, правда, не было, зато я испытывал лёгкое головокружение.
Свобода! Это слово, которое звучит совсем по – другому для бойскаута. Я только что пересёк границу, которую нам нельзя было переходить, и вот, целый мир расстилался передо мной, мир без надзора, без ограничений, без охраны.
Я сразу посмотрел на запад, в сторону границы. Всего пятнадцать километров. Так близко. Так близко, и, однако, так далеко. Лишь одному, давно уже легендарному бойскауту за много лет удалось преодолеть это расстояние и вырваться на свободу.
Андрей прервал мои мысли.
– Это только первое препятствие, – напомнил он, проследив за моим взглядом.
– Ров с водой – это не преграда для старших бойскаутов. Тем более для такого пловца, как ты.
– Ров – нет. Зато мои четвероногие друзья – да, – Андрей указал вдаль на несколько точек, приближающихся к нам. Я с тревогой посмотрел на Олещука, тот с усмешкой прищурился. – Я даром времени не терял и со всеми перезнакомился. Самый большой кобель, его зовут Багратион, любит колбасу, те два поменьше – Леон и Клык – предпочитают пирожки с мясом. В этом секторе ещё один пёс, Пуля – не знаю, где он сейчас… тот без ума от ватрушек с творогом.
– Как они тебя не разорвали в первый раз?
– Я просто не боялся. Животные чуют альфа – самца, – Андрей улыбнулся ещё шире. – Ну и, конечно, у меня был с собой прикорм, это тоже помогло.
– А мне – то что делать? Они ведь только тебя знают!
– Просто спокойно стой. Они обнюхают тебя и отойдут.
Ротвейлеры с лаем подбежали к нам. Меня против воли начало трясти, когда слюнявые звериные морды с недоброй настороженностью начали меня изучать.
– Тише, тише, парни, это со мной, – объяснил Андрей псам и погладил по голове огромного Багратиона размером с телёнка.
Неизвестно, поняли ли ротвейлеры сказанное, но им явно нравилась встреча с Олещуком: они дружелюбно достали языки и, по причине почти полного отсутствия хвостов, завиляли задницами.
Я не очень люблю собак, а в особенности собак в половину моего роста, поэтому за время этой короткой сцены у меня промокла спина.
Олещук между тем продолжал прибалтывать своих питомцев:
– Нет – нет, парни, я с пустыми руками. Потерпите до вечера.