Примерно посередине улицы имеется перекрёсток, оттуда начинается съезд к берегу, именно там своими размерами и архитектурой выделяются два здания. По всей видимости, это единственный магазин и поселковый клуб. Школы тут наверняка нет, слишком маленькая численность жителей, значит, на зиму детей отправляют в интернат. Не угадаешь, какое решение приняли власти с началом пандемии, о вспышке которой я услышал ещё на Диксоне. Вернули детей в семьи или собрали в городах на карантине? Наверное, каждый градоначальник решал по своему усмотрению и по текущей ситуации.
Дальше по берегу, ближе к тополиной роще, стоит кирпичное здание котельной и склад ГСМ из светлого профнастила с большими поржавевшими ёмкостями рядом. Больше ничего особо примечательного я не заметил: улица пуста, людей и животных не видно, у перекрёстка замерли брошенный китайский или японский грузовичок и белая «Нива» с прицепом.
Как я уже говорил, фельдшерский пункт расположен на возвышении.
В небольшой долинке между тайгой и рекой ещё один пологий холмик, на котором стоит здание поселковой администрации, недаром ведь его крыша украшена длинным флагштоком. Однако триколор не полощется, его сняли и унесли. Фасад административного здания покрашен спокойной терракотой, в нижней части облицован чем-то тёмным. Это самое красивое и аккуратное здание в посёлке. Стёкла целые, дверь закрыта, окна занавешены.
– Удрали, слуги народные, – спокойно констатировал я.
Раз удрали, значит, в самых первых рядах. Иначе до сих пор пытались бы выкарабкаться на месте.
– А начальники ваши разбойные увезли всё, что посчитали нужным, мебеля по гальке не разбрасывали, угадал?
Между зданием администрации и лесом виднелась вертолётная площадка, может, там есть и грунтовая ВПП, пригодная для посадки санитарного «Ан-3», отсюда не видно. Есть будка, похожая на туалет, и два врытых в землю топливных танка, с большой вероятностью простаивающих без дела. Полосатый ветровой конус слабо колышется на стойке. В той же стороне, судя по началу просеки в лесном массиве, начинается трасса зимника или локальная грунтовка.
В общем, я попал в ничем не примечательное енисейское поселение, коих на реке очень много и восхититься которыми изнеженному горожанину сложно. В другое время я бы посоветовал навестить эти дикие места, где вы, может быть, впервые в жизни почувствуете, что такое тишина и безлюдье, где на многих речках нет ни одного поселения или зимовья, а за время путешествия вы не встретите ни одного сотового телефона… Можно идти, магазин ждёт.
Поднялся ветер, воды Енисея покрылись невысокой острой волной. Курточку мне надо, да и свитерок, не отступлюсь.
Я перевёл взгляд ближе и замер. На меня смотрели.
От того рубленого дома, что ближе всех к больничке, чуть наискось стоящего почти в начале центральной улицы посёлка. Даже растерялся! Привык уже, что никого из людей нет, расслабился, а тут вот они, жители.
Дед в дутом пуховом жилете и бабка в вязаной кофте поверх длинного платья.
Ничего, как-нибудь объяснимся, лишь бы люди оказались вменяемыми. Невысокий дедок, облокотившись на забор, наблюдал, а старушка протянула руку к косяку двери, возле которого и стояла. Ого! Да у неё ружьё, двустволка горизонтальная!
Мне показалось, что я увидел, как бабуля взвела курки.
– Вам тоже здравствуйте. – Я поправил кепку.
И тут случилось в высшей мере странное – дед поднял над головой обе руки и скрестил их над головой, словно изображая оленя в танце «Хейро». Пришлось мне растеряться второй раз. Что это значит?
Старушка, отставив ружьё в сторону, тоже скрестила руки. Они сумасшедшие?
– Все мы хороши, – буркнул я и в точности повторил жест.
Дед посмотрел, вытащил из штакетника топор, которого я не заметил, и что-то сказал супруге. Совещание длилось несколько секунд, после чего хозяин помахал мне рукой. Уже обычно, подходи мол, добрый человек, не бойся.
Будет интересно, народ тут, вижу, специфический… Мне вспомнились слова из песни воинов добровольческой армии Антонова: «Я достану свой обрез, и сбежим с братаном в лес». Несколько лет назад я на Енисее бизнесом занимался, товары возил по посёлкам, так что людей речных знаю, насмотрелся.
Что делаем, Лёха? Вздохнув невесело, глянул я на свои позорные калоши, поправил пончо и начал движение.
Отличное начало лета, нечего сказать. Новые знакомые, новые впечатления.
– Документ не спрашиваю, понимаю, – предупредил дед с сочувствием в голосе. – Откуда у такого пациента документ возьмётся… Эх, Зина-Зинуля, не поставила ты верный диагноз, оплошала. И нас смутила.
Я чувствовал себя довольно глупо в идиотском пончо, калошах с выглядывающими наружу полотенцами, небритый и немытый.
– На судне документы остались.
– Бывает такое с людьми… А что за пароход-то был? – сразу уточнил старик. На северах частенько все речные суда называют пароходами. Капитан бесится, настаивая, что управляет современным дизельэлектроходом, а не лоханкой из прошлого века, но никто его не слушает. Пароход, и всё тут.
Вопрос застал меня врасплох. Только сейчас я понял, что всё это время старался не вспоминать о деталях своего драматического путешествия по реке.
– Э… Зараза, «Кисловодск»! Сухогруз-контейнеровоз.
– Знаю-знаю! Видел, как же. Зелёный такой. Что ж ты стоишь, как на докладе, садись-ка на колоду, небось и самого ноги не держат.
Хозяина звали Геннадий Фёдорович Петляков. Это был невысокий, сухонький, по первому впечатлению вежливый и неожиданно улыбчивый старичок, судя по всему, рыбак и охотник – через стекло ближнего окна я увидел на подоконнике чучело большого глухаря. Что же, будет интересно и полезно пообщаться с ним по профилю, узнать, где и на кого охотятся в этих землях. Чувствую, пригодится.
У него была короткая стрижка седых волос, обычно жители посёлков так не стригутся, комар заест. Обветренное загорелое лицо чисто выбрито. Нос картошкой, глаза прищуренные, хитрые. Лесовичок. Такие люди бывают неожиданно опасны. Говорит быстро, так же, как его жена, фразы строит уверенно, почти по-городскому, хотя специфические словечки то и дело проскальзывают.
– Вы, дедушка, прямо особист, не ниже майора погоны имеете, да? – улыбнулся я, усаживаясь на широченный старый пень, вполне можно мясницким топором быка разделывать. – Нет, синий был пароход, с красным, а надстройка белая. Вместо документа могу предъявить вот это.
Я отстегнул ремень и показал пряжку:
– Алексей Исаев, старший сержант, заместитель командира взвода спецроты егерей Третьей Арктической Бригады.
Мой собеседник посмотрел на эмблему с уважением, однако ремень в руки не взял.
– Так ты воин? О бригадах арктических наслышаны. Тогда, разреши уж, я тебя ещё кое о чём спрошу. Что же ты тут делаешь, егерь, в такой дали от места службы?