– Ты меня не позорь. Ещё немного, и пойдём. Не забыла? Поставишь камеру, чтобы снимала всю дорогу, чувствую, запись пригодится на будущее. Сама не отвлекайся, смотри за эхолотом.
– Я всё помню, – проронила она сухо.
– Вот и хорошо. Давай подойдём к туерной стоянке.
Самое главное на этом участке судно тоже стояло у берега, впереди. «Енисей» был похож на длинный двухпалубный буксир. Корпус более чем полсотни метров длиной выкрашен синей краской, а надстройки белые.
Тучи над каменной тесниной, наполненной кипящей водой, сгустились настолько, что мне подумалось – ещё немного, и в Казачинских порогах загорятся алые цепочки сработавших бакенов-автоматов. Появление «каэски» не вызвало на туере никакой реакции, судно было пусто, теперь это просто безжизненное нагромождение ещё плавающего металла.
– Бросили бедняжку, – посетовала Катя, и тут началось.
Словно громкий щелчок пронёсся между скалами.
Щёлк! За пару секунд «Енисей» расцветился морем огней, которых у него оказалось гораздо больше, чем на любом другом судне, включая больших пассажиров.
– Чёрт! Напугал! – крикнул я, снижая обороты двигателя чуть ли не до нуля, чего делать категорически не рекомендуется.
Свирепо рявкнула сирена. Я тоже тявкнул.
Ещё раз что-то щёлкнуло, но уже по-другому, и над зажатой в теснины рекой громовым голосом древнегреческих богов и чудовищ, преследующих Одиссея, заговорил мощный внешний динамик «Енисея»:
– Катер КС-100, приказываю снизить обороты и прижаться к левому берегу! Проход через пороги запрещаю!
– Хрена себе, приветствие у тебя, друган! – дико удивился я, подтягивая за шнур квадратный микрофон. – Вот это встреча!
– Тут что-то не так, – подсказала подруга.
– Кать, а на этой реке вообще что-нибудь «так»?
– Ответь ему.
– «Енисей», «Енисей», я «Самоед»! Приветствую! Планово следуем из Подтёсово в Красноярск. Поясните ваше распоряжение, что случилось?
На крыло рубки вышел мужик.
– Не-ет… Такого не бывает, – уверила меня Глебова. – Это чистый бред.
Капитан туера, или кто он там на самом деле, высокий статный мужик с чёрными усами, был одет в самую настоящую пиратскую одежду. Или самопальный суррогат, скроенный на коленке. Одна только повязка на левом глазу чего стоила! Куда мы попали, что за шуточки, товарищи речники, у вас тут что, праздник?
– Распоряжение не меняется! – прокричал Билли Бонс. – Проход через пороги закрыт!
Рядом шумела пенная вода, обтекая гряды камней, потоки пробивались среди валунов, серебристыми косами перескакивали через полированный гранит. Отсюда хорошо видно, действительно, опасную каменюку, которую нам предстояло обойти почти впритирку. Глыба была похожа на огромную черепаху. Бешеная вода мощным валом перелетала поверху и с брызгами падала сразу за камнем.
Не то у меня настроение, чтобы в игры играть.
– Выпалняя-я-ать!!! – орал пират.
– Что делаем? – спросила Катя, наводя видеокамеру на колоритного корсара.
– Ничего не понимаю. Директива какая-то? Хоть пояснил бы.
Вдруг руки у девушки дёрнулись, она с трудом вновь поймала фокус.
– Лёша, там два синяка рядом с капитаном, точно тебе говорю!
Это невозможно… Синяки рядом с нормальным человеком? Я присмотрелся. Форма одежды – голый торс, и это в очень и очень прохладную погоду! Обманчиво отсутствующий взгляд вниз, который резко меняется, едва они заметят жертву. Очень похожи, очень!
Надо выяснять.
– Что нам делать?! – проорал я что есть мочи.
Как бы жестяной динамик не треснул. Между тем расстояние в двадцать метров вполне позволяло выйти на палубу и орать без громкоговорителей.
– Вносите плату за проход! – бабахнул странный мужик.
Тут я не выдержал, кивнул Кате на штурвал и вышел на палубу.
– Товарищ, я не понял, вы что, увлечены ролевыми играми? Какая ещё плата, едрёна нельма? – Я уже злился.
– Сто серебряных дирхемов и бочка вина! – не замедлил ответить пират.
Повернувшись к открытой двери рубки, я сказал Кате:
– Ну, хоть этого мне можно назвать придурком? Короче…
– И этого нельзя, – прервала меня Глебова с абсолютно серьёзными нотками. – Он не придурок, Лёша, он сумасшедший… С семьёй, которая могла работать и на туере, случилось плохое, человек тронулся, понимаешь? Именно поэтому синяки его не трогают. Ведь они тоже сумасшедшие.
Я, наверное, с полминуты стоял с открытым ртом, и всё это время ряженый пират, на половину тела перевалившись через леера, весело поглядывал в мою сторону.
– Херцы-берцы, шишки с перцем, как говорит дед, что ж такое на белом свете творится-то, а? Товарищ, не знаю, как вас зовут…
– Капитан Бильбао! – тут же подсказал псих.
А… Ну конечно, как же это я сразу не признал! Капитан Бильбао, кровавый хищник Южных морей. Ладно.
– Уважаемый Бильбао, увы, у нас нет вина и дирхемов, и я намерен пройти порог самостоятельно и без вашего позволения!
Он сатанински захохотал, что-то бросил синякам, те тоже забулькатили.
– Не пройдёте, голуби! Один бакен переставлен!
Твою ты ж мать… Может, никакой он не псих, а обыкновенный диверсант? Но синяки! В любом другом случае они давно бы уже перекинулись через палубу и ринулись бы к катеру вплавь, видали такое.
И тут меня осенило.
– Капитан! Могу заплатить пивом. Имеется отличное голландское баночное, в упаковке шесть… – я не успел закончить, как он рявкнул:
– Принимается!
Фу ты, сука.
– Тогда я скачусь и оставлю упаковку на берегу!
Довольный Бильбао поправил повязку на глазу, попутно глянув на меня бинокулярно, и благосклонно кивнул. Я вытер со лба холодный пот. Бакен он переставил! А что, вполне мог, синяки и эту команду выполнят, не испугавшись ревущей воды.
Когда КС-100, возвращаясь к туеру, поравнялся с корпусом судна, капитан Бильбао зычно крикнул сверху:
– Четвёртый правый бакен, что напротив одинокого дерева! Держись лево десять, там судовой ход! И заглядывай, если что! Но только с пивом, капитан Самоед!
Скорее всего, мы спокойно прошли бы порог и без всех этих нервов.
Только я почему-то осознал: капитан Бильбао уже стал новой енисейской легендой… В уровень с Синильгой. А к таким легендам надо относиться бережно, теперь меня в этом не переубедить. Бережно! И они помогут, вот увидите. Не буду описывать, как мы прошли порог, поверьте, впечатления от этого оказались куда как слабей, чем общение с сумасшедшим пиратом.