* * *
Моей маме, лучшей из всех матерей
Многие помогли превратить эту книгу из мечты в реальность. Премного благодарен Кэрри Райт за то, что вдохновила меня написать ее, и за то, что стала редактором и первым читателем, хоть и настаивала на том, что я потерял большинство каламбуров.
Спасибо храбрым участникам класса «Кларион Уэст 2005» и моей группе писателей «Иное течение», которые прочли ранние наброски и предложили вдохновляющую, но честную критику и советы. Я особенно признателен Крису Дайкману (за схему отвратительного сюжета, разумеется), Эми Саре Истмент, Алайе Дон Джонсон, Раджану Кханну, Меркурио Д. Ривере, Карен Робертс и Кэти Спэрроу.
Мне повезло с семьей и друзьями: они понимали, почему я игнорировал их на протяжении недель и даже месяцев, и всегда оказывались рядом, когда я внезапно жаждал компании. Майя Бернштейн была моей самой большой поклонницей с тех самых пор, как я начал писательскую деятельность, как и многие другие, кто всегда поддерживал меня и мою работу, включая Тори Аткинсона, Шона Боггса, Люси Чен, Дэна Круси, Лиз Горински, Джеки Хидальго, Меган Хониг, Скотта Клецкина, Дейли МакКлинток, Рейчел Перкинс, Бена Тернера, Керри Райт и Ди Чжана.
Я искренне благодарен моему суперагенту, Эдди Шнайдеру, и всему коллективу литературного агентства «ABberwocky», как и Кэтрин Мейсон, за то, что отшлифовали мою рукопись. И конечно, наибольшую благодарность приношу моему редактору, Лу Андерсу, он с энтузиазмом взялся за эту странную книгу и превратил ее в нечто по-настоящему особенное, а также всей команде «Pyr», что не покладая рук работала на мой имидж.
Я не мог бы желать рядом с собой людей лучше.
Когда Эфраим зашел на кухню, мать полулежала на столе. Правой рукой сжимала полупустую бутылку водки. Рядом в пепельнице дымилась сигарета, выгорев до испачканного помадой фильтра и превратившись в серый цилиндрик. Эфраим с силой затушил окурок и рукой разогнал табачный дым.
– Полагаю, это моя вина, – сообщил он бесчувственной матери.
Та напилась до беспамятства, но, скорее всего, станет винить сына за то, что тот не помчался домой из школы и не разбудил ее на вечернюю смену в супермаркете. Эфраим взялся за бутылку водки. Даже разбуди он маму сейчас, та не смогла бы работать. И уже опоздала на целый час.
– Мистер Словски опять вычтет из твоей зарплаты, – пробормотал он.
Эфраим поставил водку в раковину, наполнил на четверть водой из крана и поболтал. Запасы алкоголя приходилось экономить: они уже не могли позволить себе покупать по две бутылки в неделю, как привыкла мать. Конечно, было бы лучше для них обоих, чтобы она вообще не пропивала деньги. Он плотно закрутил крышку и вернул бутылку на стол. Мать даже не шевельнулась.
– Мам.
Обычно она уже приходила в себя, бормотала неразборчивые ругательства и тянулась к очередному стакану. Но сейчас вообще не двигалась. Мир как будто замер вокруг Эфраима, исчезло гудение работавшего холодильника, шорох вентилятора на потолке. Что-то было не так.
Он дотронулся до плеча матери и наклонился к лицу, чтобы посмотреть, дышит ли она.
– Мам.
Та что-то крепко сжимала в левой руке. Желтый пузырек с лекарством. Несколько пурпурных капсул рассыпались по исцарапанному пластику. У Эфраима похолодело в груди, он никогда не видел, чтобы мать принимала таблетки, выписанные по рецепту.
– Мам!
Эфраим дотронулся до ее плеча, когда мать не отреагировала, потряс сильнее. Еще больше похожих на конфетки пилюль высыпалось из пузырька и скатилось на пол. Мягкие, они сминались под кедами, когда Эфраим обошел стол и вытащил бутылочку из обмякшей руки. Длинное химическое название на этикетке ничего ему не сказало.
Эфраим приподнял мать, и ее голова свесилась на грудь.
– Мам, – он мягко похлопал ее по щеке. – Проснись. Проснись!
Он кожей почувствовал ее дыхание. Ну уже что-то.
– Прошу тебя, проснись.
– Ммм… – пробормотала она, тряхнув головой.
– Мам!
Она вдруг распахнула глаза и уставилась на сына невидящим взглядом.
– Эфраим, где ты?
– Мам, прямо тут. Посмотри на меня.
Она пару раз моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице.
– Милый?
– Да, это я.
Она явно ничего не понимала.
– Что с тобой случилось?
Мать тряхнула головой, пытаясь отпихнуть сына, но он сжал ее плечо сильнее, опасаясь, как бы она себя не поранила.
– Нет! – пробормотала она. – Нет!
– В чем дело?
Она сползла на пол, вырываясь из его рук. Стул упал между ними, и Эфраим больно ударился бедром о край кухонного стола. Мать была сильнее, чем казалась.
– Ты умер! – Она явно пришла в себя. – Эфраима больше нет!
– Мам, успокойся. Я здесь.
– Эфраим умер, – всхлипнула она.
– Тебе это просто приснилось. Мам, посмотри на меня. Взгляни на меня! Я в порядке.
Она, пошатываясь, направилась к плите, схватилась за нее, и ее начало рвать. Прозрачная жидкость выплеснулась на грязный линолеум вместе с принятыми пилюлями.
– Черт возьми! – вырвалось у него.
Мать покачнулась, и Эфраим бросился вперед, чтобы поддержать ее.
Она рухнула на колени, склонив голову, пару раз кашлянула и уставилась на зловонную лужу. Наконец мать посмотрела вверх и в этот раз, похоже, узнала собственного сына. Она заплакала; подводка растеклась под глазами, теперь походя на синяки.
– Эфраим? Но… я видела твое тело.
Тонкая ниточка слюны свисала с ее подбородка.
– Я похож на мертвеца? – огрызнулся он.
– Ты попал под автобус, и… – она потерла лицо. – Но ты здесь. Ты живой? Ты действительно мой Эфраим?
– Мам, почему ты это сделала?
– Ты был таким юным, – она закрыла глаза. – Мой бедный малыш…
– Мам, не отключайся. Тебе нельзя засыпать, – сказал Эфраим.
– Засыпать… – эхом откликнулась она.
– Мам!
Ее губы шевелились, она что-то тихо бормотала, он ее не слышал. Он наклонился поближе, пытаясь разобрать слова, но тут она привалилась к дверце духовки и замерла.
Эфраим схватил телефон и набрал 911. Пока шли гудки, он аккуратно опустил мать на пол, подложив под голову сумочку. Руки его дрожали, глаза застилали горячие слезы.
В трубке раздался спокойный голос: