Вскоре машина остановилась. Те же руки приподняли Эбби и выволокли наружу. Повязку с нее так и не сняли, но она поняла, что они включили свет. Было слышно, как похитители ругаются из-за того, что ее вырвало в салоне машины.
А ведь я понимаю, что они говорят! Еще пара секунд, и она окончательно убедилась в том, что это сербско-хорватский язык. Эбби закрыла глаза, хотя из-за повязки в этом не было необходимости.
Ее повели куда-то вверх по лестнице, бесцеремонно толкая и нисколько не заботясь о том, что она больно цепляется ногами за невидимые препятствия. Впрочем, вскоре она оказалась на ровной поверхности. Затем где-то рядом открылась и закрылась дверь. Наконец ее перестали тянуть за собой, и она остановилась. Чья-то рука сорвала с ее глаз повязку.
В первый миг ей показалось, что ее привезли в музей. Она стояла в центре черной комнаты без окон. Светильники на потолке. Серебристый свет, падающий на прикрепленные к стенам экспонаты. Плиты белого камня с высеченными на них изображениями богов, животных, растений или же украшенные одними надписями. Почти у всех были сколоты края, как будто их второпях вырубили из более крупных сооружений. Посередине комнаты стоял стол — мраморная плита на металлических ножках, голая, без единого предмета. В кожаном кресле за столом сидел худощавый мужчина с седеющими волосами. На нем был черный костюм и белая рубашка с расстегнутым воротником, как будто он собрался на светскую вечеринку. На коленях у него лежал пистолет с хромированной рукояткой. Стоило Эбби переступить порог, как он взял пистолет с колен и прицелился. Эбби резко отшатнулась. Незнакомец довольно улыбнулся.
— Эбигейл Кормак. Ты задумывалась о том, почему ты до сих пор жива?
Эбби не сводила с него растерянных глаз.
— Кто вы?
Незнакомец указал пистолетом на стены с мраморными плитами.
— Коллекционер. Арт-дилер. Покупаю и продаю антиквариат.
Эбби посмотрела на его лицо. Острые скулы, узкий подбородок, глубоко посаженные глаза. Из-за стола на нее смотрело реальное лицо реального человека, а не смазанная газетная фотография, которую она видела в Британской библиотеке. Правда, теперь он выглядел гораздо старше. У глаз залегли морщины, волосы поредели. Он отрастил небольшую бородку, в которой серебрились седые волоски. Однако кое-что в его облике никуда не делось — холодная безжалостность, которую не мог скрыть даже расплывчатый газетный снимок.
— Вы Золтан Драгович.
Мужчина на другом конце стола прищурился и, вновь наведя на нее пистолет, щелкнул предохранителем. Эбби услышала, как охранник за ее спиной сделал шаг в сторону.
— Собираетесь меня убить? — Ну, давай, стреляй! — хотелось крикнуть ей. — Давай, чего медлишь! — Зачем вы привезли меня сюда?
— Чтобы ты ответила на мои вопросы, — процедил Драгович. Дуло пистолета по-прежнему было направлено в ее сторону. В свете ламп хромированная рукоятка отбрасывала зловещие блики. — Например, почему ты до сих пор жива?
— Я не…
— Ты должна была умереть в Которской бухте. Я послал туда своего человека. Его звали Слоба. Хочу узнать, почему он не убил тебя?
— Я не помню, — прохрипела Эбби, едва ворочая пересохшим языком. Она не чувствовала под собой ног и поняла, что вот-вот свалится в обмороке. — Он стрелял в меня.
— Он так и не вернулся.
— Я не знаю, что с ним стало.
— Никто не знает. Ты еще скажи мне, что он сбежал. — Драгович поднял пистолет. Он как будто обращался к нему, а не к своей пленнице. — Невероятно. Мои люди никуда не убегают. Если они пытаются это сделать, я всегда могу их достать, хоть из-под земли. Его же я никак не могу найти.
Эбби потерла глаза, в надежде, что проснется, пробудится от жуткого кошмара.
— Он убил Майкла. На моих глазах.
— Если я не могу найти Слобу, это значит, что он мертв. — Драгович небрежно развернулся в кресле, подобно лодке, вращающейся вокруг якоря. — Если ты не против, Эбигейл Кор-мак, я познакомлю тебя с кое-какими фактами. Слоба приехал на виллу на автомобиле. Когда туда прибыла полиция, его машина все еще была там.
Смотри на человека, а не на оружие. Так учили их много лет назад на курсах по основам поведения в экстремальных ситуациях. Если смотреть на оружие, его применят с наибольшей вероятностью. Увы, при мысли об этом ей не стало легче.
— Ты лежала на полу, и в тебе были пули, которые выпустил Слоба. В твоем плече, а не в сердце или голове. Почему? Слоба не был сентиментален, и он не был плохим стрелком. Если он тебя не убил, значит, его самого убили.
Смотри на человека.
— Я не убивала его, если вы это хотите знать.
— Кто еще там был?
— Никого. Только я и Майкл.
Но действительно ли это было так? Она тотчас вспомнила, что ей тогда сказали в больнице. Кто-то позвонил в полицию. Впрочем, воспоминания были настолько путаными, что полагаться на них просто невозможно. Вряд ли она сама могла позвонить куда-либо в том состоянии. Неужели там действительно был кто-то еще?
Драгович откатился в кресле назад, встал и, подойдя к стене, принялся разглядывать одну из каменных плит. Никаких изображений на ней высечено не было, зато она была раскрашена. Краски потускнели от времени, однако не выцвели полностью. Обернутый полосками ткани мертвец тянет руку из каменного саркофага. Бородатый Христос протягивает ему руку, помогая подняться. Возле его ног какая-то собачонка.
— Вот другой факт. Слоба умер, и Ласкарис умер. Но я видел отчеты полиции. Они нашли только одно тело.
Драгович развернулся и впился взглядом в Эбби. Она инстинктивно отшатнулась назад, и в следующую секунду чья-то рука уперлась ей в спину.
— Может, у вашего человека был помощник?
— Слоба работал один. — Драгович перешел к обнаженной мраморной женщине с высокой грудью, но без рук, и провел кончиком пальца по ее горлу. — Две смерти, один труп. Как ты это объяснишь?
— Не знаю.
Неожиданно Драгович оказался прямо перед ней. Он так стремительно пересек комнату, что Эбби не успела даже глазом моргнуть. Стоявший позади нее охранник словно тисками сжал ей руки и едва не оторвал ее от пола. К подбородку Эбби прижался холодный металл — это Драгович приставил к нему пистолет. Эбби едва не вырвало от мерзкого, тошнотворного запаха лилий.
— Пойми одну вещь, мисс Кормак. Ты уже мертва. Если я решаю, что кто-то должен умереть, так оно и происходит. Если я разрешаю тебе еще немного пожить, то лишь потому, что мне нужно кое-что от тебя услышать. Мне ничего не стоит тебя убить и выбросить в Тибр, и никто об этом не узнает. Тебя даже не смогут опознать.
Его лицо нависло над ее лицом так низко, что его щетина оцарапала ей кожу. По щекам Эбби скатились слезы и намочили бородку Драговича. Такая близость была сродни изнасилованию.