— Приглашаю на трибуну… Валле Марсель…
Барабанная дробь, да! барабанная дробь, как в цирке, и из толпы вышел низкий бодренький старичок. Он без посторонней помощи взошел на три ступеньки и встал рядом с мэром. Руки его болтались, вида он был глуповатого и неестественного. Появление предка на трибуне было встречено бурными аплодисментами. Он продемонстрировал зубы, затем отвернулся к одному из своих приятелей, который его окликнул.
Выступающий продолжил перекличку. Шестеро учеников выкрикнули, что они на месте, и поднялись на трибуну, хотя одна немощная старуха доставила охране порядка массу забот, когда пришлось втаскивать на эстраду ее вместе с креслом. Получив от всех присутствующих свою порцию оваций, вполне заслуженных, старая гвардия — какой день! — мелкими шажками направилась в зал приемов мэрии, где им предложили выпить по-дружески со специально отобранными лицами.
За несколько минут до этого, глядя, как они стояли, выстроившись в шеренгу на эстраде, я подумал, что сейчас им завяжут глаза и поставят к стенке. Эффективность прежде всего. Но нет, их пригласили выпить в честь их же. И политики вознамерились сказать им несколько ласковых слов. Потом наступило время отправляться в путь. Прекрасный белоснежный автобус с ярко-голубой полосой посредине стал выруливать, осуществляя маневры, которые угрожали жизням людей в толпе. Вскоре Марсель Валле со своими приятелями и приятельницами из кантона Марсельян вышли из здания мэрии. Восторг толпы был настолько сильным, что жандармам с трудом удалось проложить старикам проход к автобусу. Оркестр надрывался, какая-то активистка из ассоциации «Оставьте их в живых» отважно распростерлась на асфальте перед автобусом, но ее бесцеремонно оттащили в сторону. Болельщики размахивали знаменами, на ветвях деревьев раскачивались гирлянды, северный ветер развевал волосы, дети плакали и звали бабушку. Сосед Марселя, находясь, вероятно, под воздействием лишней рюмки кира и потрясенный такими почестями, показал V — знак победы, крики «ура» разносились с удвоенной силой. Перед тем как закрылись дверцы катафалка, папаша Валле на всякий случай затянул «Марсельезу», которую подхватил хор из сотен глоток.
Журналисты бросились к своим мотоциклам. Им было не до песен, автобусу еще предстояло сделать несколько остановок перед тем, как доставить свою добычу в Монпелье, в региональный «Центр перехода». Эти стервятники еще не знали, что все подъезды к «Центру перехода» были перекрыты силами правопорядка. Министерство внутренних дел отдало распоряжение: все могут принять участие в сборе приговоренных, но никто, даже близкие родственники не могут быть допущены к финальной церемонии. Семьи, если пожелают, могут приехать забрать тела или пепел — по выбору, услуга была бесплатной — на следующий день.
— Что будем делать? Поедем вслед за автобусом?
Нет, с Кузена Макса на сегодня было достаточно. Финальная церемония его не прельщала.
— Предпочитаю подождать, пока все не встанет на свои места. Вначале неизбежны ошибки, некоторые шероховатости, не хочу при этом присутствовать. В любом случае, у меня будут подробные отчеты. Что ты думаешь об этой премьере?
— Любопытно… У меня было впечатление, что все шло, как по лезвию бритвы. Любой инцидент — и это могло перерасти в восстание. Мэр играл с огнем, не правда ли?
— Его можно понять, не так уж часто ему выпадает случай выступить перед всей Францией… Но когда я увидел, как они показывают V и поют «Марсельезу»… Человеческая натура не перестает меня удивлять… И толпа, которая запела хором! Сегодня все прошло хорошо, но я не витаю в облаках. Сколько времени понадобится, чтобы выйти на ожидаемую мною крейсерскую скорость, чтобы эта операция стала в один прекрасный день повседневной рутиной? Двадцать лет? Да целое поколение… А пока, увидишь сам, времени скучать у нас не будет…
Кузен Макс как в воду глядел. Не везде девяностолетние оказались столь же покладистыми, как в Марсельяне. То тут, то там было отмечено несколько инцидентов — о, очень быстро замятых, — у стариков не хватало сил, чтобы противостоять силам порядка.
Увы, средства массовой информации сделали свое дело. Прикрываясь правом граждан на получение информации, они рассказывали о нежелании сотрудничать с властями непокорных седовласых людей. Полиция поймала двоих из них в аэропорту Руасси, еще четверых на испанской границе. Правительственная пресса стала метать раскаленные ядра в уклонистов, критиковать эгоизм поколений, которые упорствовали в своем отказе дать дорогу молодым. Газета «День» призвала встряхнуться все живые силы страны, всех тех, кто по праву верил в расцвет обновленной Франции: эта Франция должна мобилизоваться, оказать поддержку правительству. Все на манифестацию 24!
Плохо проинформированный, Бофор не воспринял этот призыв всерьез, он забыл, как просто было манипулировать безработными, бездельниками и просто озлобленными людьми. Не веря в то, что древние демоны победят, он с глубоким знанием дела благосклонно отнесся к этому разгулу страстей, с которыми всегда умел играть и направлять их в нужное русло.
Как и ожидалось, в этой манифестации на площади Республики приняли участие десятки тысяч молодых и менее молодых, но не старики, которые по возможности были оттеснены фалангами Бужона и по возможности взяты под контроль полиции. Вначале все шло хорошо, плакаты и лозунги ограничивались требованиями строго соблюдать закон. Можно было прочесть и услышать «Будущее принадлежит молодежи», «Выход на пенсию в пятьдесят пять лет», «Миллиарды на занятость». Все шло как нельзя лучше. До того момента, когда, как обычно, подстрекатели не принялись сеять смуту. Начали они с того, что бросили кличи сомнительного свойства: «Молодых в кресла, стариков в гробы», «Семидесяти-, восьмидесятилетние, народ вас достанет». Чем глупее это звучало, тем больше нравилось манифестантам. Вскоре кавычки исчезли.
От слов до глупостей всего один шаг. И этот шаг сделали банды мерзавцев, как всегда прикрывшихся масками или мотоциклетными шлемами. Разбитые витрины, подожженные машины, а главное, охота на стариков. Но, с другой стороны, какой демон толкнул этих стариков явиться и поддержать манифестацию 24? Они ведь должны были догадаться, что манифестация 24 ничего общего не имела с манифестацией 12, о которой они с нежностью вспоминали. Присутствие среди зрителей этих нескольких не оценивших ситуацию стариков могло быть расценено как провокация. Больше ничего и не надо было для того, чтобы хулиганы утратили самоконтроль. В молодых людях, объединившихся в банды, волчье нутро прорезается очень быстро, а насилие является основным его выражением.
Заслуживающие доверия источники и свидетели рассказали о сценах насилия, от жестокости которых по спине пробегали мурашки. Одному старику приставили нож к горлу и заставили его проглотить два гамбургера и один чизбургер вместе с пакетом. И даже не дали запить это все кока-колой. Какую-то старушку силой затащили в бутик прет-а-порте, откуда эта несчастная вышла в мини-юбке, в модной куртке, без бюстгальтера и еле держалась на ногах в туфлях последнего крика моды с компенсирующей подошвой. По самые уши на ее голову нахлобучили бейсболку. Козырьком назад.